– Зачем? – спросила я наконец.
Том отпустил мою руку и сделал шаг назад.
– Помните, как-то раз, – судя по тону, это могло произойти десятки лет назад, – вы спросили меня, не считаю ли я вас ведьмой?
– Помню, – осторожно ответила я. – И вы сказали…
По спине пробежал холодок.
– Вы сказали: бывают на свете ведьмы, но я не из таких.
Том кивнул, не сводя с меня темно-серых глаз. Уж не собирается ли он изменить свое мнение?
– Бывают, да, я в них верю, – ответил он совершенно серьезно. – Потому что знал их. Сперва мать, за ней – девчонка.
Ледяные иголочки продолжали покалывать.
– Девчонка… – повторила я. – Ваша дочь? Мальва?
Том покачал головой, его глаза потемнели.
– Не моя.
– Как – не ваша? Но… глаза? У нее же ваши глаза! – невольно вырвалось у меня. И тут же захотелось прикусить язык.
Том лишь горько улыбнулся.
– И моего брата.
Он вновь устремил взгляд к берегу.
– Эдгар его звали. Когда началось восстание и я решил выступать за Стюартов, он возражал. Говорил – все ерунда, умолял не вмешиваться… – Том покачал головой, весь обратившись в прошлое. – Я подумал… А, неважно, что я подумал, но все-таки пошел. И попросил его позаботиться о моей жене и парнишке. – Том медленно выдохнул. – Вот он и позаботился…
– Понятно, – пробормотала я еле слышно.
Том резко обернулся, сверкая глазами.
– Он не виноват! Мона была ведьмой, колдуньей!.. Не верите? Это правда! Сколько раз я ее ловил! Однажды в полночь застал на крыше дома: стояла раздетая догола в центре пентакля, нарисованного кровью голубки; распущенные волосы развевались на ветру…
– Волосы… – Я пыталась уцепиться хоть за какую-то ниточку и вдруг поняла. – У нее были такие же волосы, как у меня, да?
Он кивнул, не глядя.
– Она была… тем, чем была. Я пытался спасти ее – молитвой, любовью… Не смог.
– Что с ней стало? – спросила я, стараясь не повышать голос. Вряд ли нас кто-то слышал – дул свежий ветер, и все же такие вещи не для чужих ушей.
Том снова сглотнул.
– Повесили, – ответил он почти безразличным тоном. – За убийство моего брата.
Видимо, это случилось, пока Том сидел в Ардсмуре: перед казнью она передала ему весточку о рождении Мальвы и о том, что вверяет детей заботам жены Эдгара.
– Наверное, решила позабавиться, – предположил он слегка отрешенным тоном. – У Моны было странное чувство юмора.
По спине побежали мурашки, и я инстинктивно обхватила себя руками.
– Но вы получили их обратно – Алана с Мальвой?
Том кивнул. Его перевели в другое место, и там ему повезло: один богатый и добрый человек выкупил Тома в кабалу и дал денег на вывоз детей в колонии. Затем разразилась эпидемия желтой лихорадки; хозяин умер, а за ним и жена, которую Том взял себе в тех краях. Помыкавшись в поисках возможностей, он прослышал о поселении Джейми Фрэзера в Северной Каролине: дескать, тот помогает осесть людям, которых знавал в Ардсмуре.
– Лучше б я себе горло перерезал, ей-богу! – воскликнул вдруг Том.
Похоже, он говорил совершенно искренне. Я не знала, что на это ответить; впрочем, ответа и не требовалось.
– Девчонка… Ей было лет пять, не больше, но в ней уже чувствовалось это… лукавство, недобрая, темная сила.
Он изо всех сил пытался спасти теперь уже дочь, выбить из нее дух злонравия, укротить дикость, помешать ей опутывать мужчин губительными чарами.
– И мать такая же была. – Том поджал губы при воспоминании. – Любого мужчину… На них лежало проклятие Лилит.
В желудке ощущалась противная пустота.
– Она ведь ждала ребенка…
Он побледнел еще больше, однако голос оставался тверд.
– Ждала, да. Не вижу худа в том, чтобы избавить мир еще от одной ведьмы.
Заметив выражение моего лица, Том торопливо продолжил:
– Вы знаете, что она пыталась вас убить? И вас, и меня?
– Как так – убить? Каким образом?
– Когда вы ей рассказали про те невидимые штуки – бактерии, она очень заинтересовалась. Это она мне призналась, когда я поймал ее с костями.
– С какими… костями? – Я вздрогнула, словно за шиворот засунули ледышку.
– Ну, с теми, что она вытащила из могилы Эфраима, – хотела приворожить вашего мужа. Все не использовала – я нашел их в рабочей корзинке. Я ее поколотил как следует, вот она и призналась.
Привыкшая бродить по лесам в поисках трав, в самый разгар эпидемии дизентерии Мальва набрела на хижину отшельника, поедателя грехов
[64]. Она застала его уже на смертном одре, и пока размышляла, звать ли на помощь или просто убежать, он скончался.
Тут ее осенила идея. Помня мои наставления, она взяла образцы слизи и крови, поместила в бутылку, залила бульоном из котелка и засунула в корсет, согревая теплом своего тела. Дождавшись удобного момента, Мальва капнула несколько капель в еду мне и отцу. Расчет был простой: если мы заболеем, наши смерти в разгар дизентерии не вызовут никаких подозрений.
– Вы уверены? – прошептала я, с трудом шевеля пересохшими губами.
Том кивнул, не делая попыток меня убедить, и одно это послужило веским доказательством.
– Она хотела добиться… Джейми?
На мгновение Том прикрыл глаза; солнце уже поднималось сзади, сверкая на воде яркими зайчиками.
– Хотела, – ответил он наконец. – Жаждала богатства, положения, того, что ей казалось свободой, а на самом деле было распутством! Она не понимала, не хотела понять!..
Это прозвучало с такой горечью, что я догадалась: Мальва – не единственная, с кем он разошелся во мнении.
Значит, ей нужен был Джейми – сам по себе или как владелец собственности. И когда любовный приворот не сработал, она решила пойти к цели прямым путем. У меня пока не хватало сил осознать все до конца, но я верила, что это правда.
А тут еще нежданный ребенок – и у Мальвы возникла новая идея.
– Вы знаете, кто отец на самом деле? – спросила я. Горло снова сжалось – теперь так будет всегда – при воспоминании: сад, залитый солнцем, и две маленькие потерянные жизни…
Том покачал головой, глядя в сторону, и я поняла, что он догадывается, но не скажет, да сейчас и неважно. Тем более скоро проснется губернатор.
Он тоже заметил активность на нижней палубе и вздохнул.
