Брианна помедлила у лестницы, подозрительно прислушиваясь к звукам со второго этажа. Все было спокойно – что-то ритмично швыряли в стену, зато без визга и воплей. Она повернулась и чуть не врезалась в строителя, который разглядывал перекрытие.
– Интересно, как бы обстояли дела, если бы Красавчик принц Чарли победил в 1745-м?
– Держи карман шире, Стэн! Чтобы этот гомик и победил! У подстилки итальянской вообще шансов не было!
– Ну, конечно, не было! Он бы взял власть только так, если бы не гады Кэмпбеллы. Они ж предатели все до единого. И женщины у них такие же змеи, да, Энджи? – усмехнулся Стэн. Брианна догадалась, что фамилия девушки, должно быть, Кэмпбелл.
Строители побрели к сараю, их перепалка разгоралась все жарче. Брианна не пошла за ними. Ей нужно было успокоиться.
Боже милосердный, страстно взмолилась она про себя, пусть с ними все будет в порядке. Конечно, нелепо молиться за людей, которых нет на свете уже двести лет. Но что ей еще оставалось? Она молилась о них по нескольку раз на день. С тех пор как приехали в Лаллиброх, стала молиться еще чаще.
К дому подъехал «Мини Купер» Роджера. Заднее сиденье машины было завалено коробками. Похоже, Роджер забрал с собой весь хлам из гаража преподобного.
– Ты вовремя, – сказала Брианна, когда муж вошел в дверь с огромным сундуком под мышкой. Все еще непривычно было видеть его с короткими волосами. – Через десять минут я бы кого-нибудь пришибла. Фиону для начала.
– Ага. – Роджер поцеловал ее, очевидно, не расслышав, что она сказала. – Я тут принес кое-что.
– Вижу. А что это?
– Понятия не имею.
Он водрузил на старинный обеденный стол потемневший от времени деревянный сундук – тонкая резьба, идеально подогнанные стенки. Крышка не открывалась, мешала старая восковая печать, тоже почерневшая.
Самое захватывающее, что на крышке было выгравировано имя – Иеремия Александр Йен Фрэзер Маккензи.
Брианна вскинула на мужа встревоженный взгляд.
– Что это? Откуда?
Роджер покачал головой и вынул из кармана сложенный листок.
– Вот, сбоку нашел записку от преподобного. Он иногда клеил на вещи бумажки, пояснял, что для чего. Но я мало что понял.
В записке преподобного говорилось, что сундук прислали из лопнувшего банка в Эдинбурге. Человек, который передал сундук, рассказал, что к нему было приложено письмо, которое, к сожалению, истлело. В письме говорилось, что открыть сундук может только тот, чье имя указано на крышке.
– Кто же его передал? – спросила Брианна.
– Не знаю. Есть с собой нож?
– А то! Всегда с собой, – пробурчала Брианна и достала из кармана джинсов складной ножик.
– Вопрос был чисто риторический. – Роджер чмокнул ее в щеку и взял протянутый швейцарский нож с белым крестом на красном корпусе.
Восковая печать отлетела, а вот крышка не поддавалась. Пришлось заняться ей вдвоем – Роджер держал, Брианна тянула за ручку. Наконец крышка со скрипом открылась.
Изнутри повеяло ароматом каких-то растений.
– Мама, – проронила Брианна. Роджер замер и вопросительно взглянул на нее, но она жестом попросила его достать из сундука все, что там было. Он аккуратно вынул пачку старинных конвертов, запечатанных воском, две книги и маленькую змейку из вишневого дерева.
Брианна охнула и потянулась к верхнему конверту. Она прижала его к груди так сильно, что печать раскололась надвое. В плотном мягком листе были когда-то завернуты цветы. От них остались сухие волокна.
По щекам Брианны струились слезы. Роджер что-то говорил, но она не слушала. Наверху шумели дети, во дворе ругались строители, а она все смотрела на выцветшие чернила, на начертанные родным размашистым почерком несколько слов.
«31 декабря 1776-го. Доченька, если получишь это письмо, знай, что мы живы».
Эпилог II
Дьявол в деталях
– Это еще что? – прищурился Амос Крупп, опытным взглядом рассматривая только что отпечатанную газетную страницу. – «С прискорбием сообщаем, что в пожаре погибли»… Откуда это?
– Кто-то из подписчиков сообщил, – пожал плечами Сэмпсон, чертовски умелый наборщик, на днях нанятый Круппом. – Надо было дырку заткнуть, а то обращение Вашингтона к войскам коротковатым вышло.
– Хм, ладно. Значит, люди погибли в январе…
– Вообще-то дело было в декабре, – признался наборщик и опустил рычаг пресса. Он дождался, когда пресс вновь поднимется, и аккуратно вытянул кончиками пальцев свежеотпечатанное полотно бумаги. – Я набрал все двенадцатым «Баскервилем», а литер на «декабрь» не хватило. Не переделывать же из-за этого всю страницу.
– Ясно, – рассеянно кивнул Амос, его внимание уже переключилось на последние абзацы речи Вашингтона. – Декабрь, январь – какая разница, мертвым уже все равно.
