«Как она сказала? Посмотрим… Поглядим… Авось, да и получится? Возможно, так оно и есть!»
— Где же графиня? — не выдержал наконец президент тайного совета Священной Римской империи.
Вопрос задан вежливо, но выдавал чувство раздражения, охватившее князя после получасового напряженного ожидания «главной виновницы торжества».
— Вы же понимаете, князь, — мягко улыбнулся Август в ответ, — графиня не может выйти к таким гостям, как вы и эрцгерцог, не приведя себя в порядок. А мы только что с дороги…
Прозвучало примирительно, имея подтекстом, спрятанном в одной лишь интонации, сакраментальное — «Женщины! Что с них взять!»
— Да, разумеется, — кивнул князь.
— Еще вина? — вежливо поинтересовался Август, с трудом поймав взгляд эрцгерцога.
— Вина? — Казалось, Бабенберг витает в облаках.
«М-да…»
— Добрый вечер, господа!
Женщине снова удалось его удивить. Каким-то неведомым образом она вошла в гостиную, не обнаружив заранее своего присутствия за дверью. Да, и дверь открылась как-то подозрительно бесшумно. При этом Август не уловил даже «отзвука» волшебства. Все происходило настолько естественно, что даже у него, на опыте познавшего впечатляющую материальность графини, начинало закрадываться сомнение в ее физической реальности.
«Дух или призрак… Где-то так!»
Между тем, Теа приблизилась к поднявшимся из кресел гостям, наградила их милой улыбкой, позволив церемониально поцеловать ей руку, представилась эрцгерцогу и, не на шутку удивив Августа, неожиданно предложила:
— Что ж, давайте перейдем к делу! Ваше высочество, не могли бы вы пройти в центр комнаты!
— Я эрцгерцог, а не кронпринц, — без лишних эмоций поправил ее Бабенберг, выполняя тем не менее ее пожелание.
— Хорошо, — покладисто согласилась Теа. — Прошу вас, ваша светлость.
И она указала эрцгерцогу, где именно хотела бы его видеть.
— Вы что-нибудь видите, мой друг? — спросила она Августа, не выдавая своего напряжения или неуверенности.
К удивлению Августа, сейчас она была совершенно спокойна, и на губах ее играла ироничная улыбка, от которой, впрочем, мороз по коже продирал.
— Нечто похожее на грозовое облако за спиной эрцгерцога, — озвучил свои впечатления Август, знавший, что Теа ничего этого видеть не может.
«Но как играет! — восхитился он, наблюдая за женщиной. — Какова актриса!»
— Облако, — кивнула она. — Облако — это хорошо. Вернее, плохо…
Она задумчиво обошла эрцгерцога вокруг, словно бы рассматривала что-то, невидимое никому, кроме нее одной, ну и Августа за компанию.
— Присядьте, ваша светлость! — разрешила она наконец, как если бы была вполне удовлетворена результатами «обследования». — Мне потребуется некоторое время, чтобы подготовить кое-какие инструменты, необходимые для дальнейшего исследования. Но не волнуйтесь, это недолго. Максимум десять минут.
То, чем занялась женщина после этого, могло бы ввергнуть Августа в изумление, если бы не состоявшийся накануне разговор о различиях в восприятии магии и способов обращения с ней.
Теа вышла из комнаты, но ненадолго. Она вернулась уже через несколько минут, принеся с собой кожаный несессер, в котором обычно держала свои туалетные принадлежности: расчески и щетки для волос, зеркало на длинной ручке, заколки и прочую женскую ерунду. Сейчас, однако, она извлекла из шкатулки совсем другие вещи, и Август понял, чем она занималась в своих апартаментах все эти незапланированные полчаса. Она не терпение гостей испытывала, а готовилась к колдовству на свой манер, и Августу стало вдруг просто интересно, что еще она могла придумать. Сам он собирался решать проблему эрцгерцога по старинке, но не захотел мешать Теа попробовать что-нибудь новенькое. И она не заставила себя ждать.
Первым делом она достала из несессера пенал с гравировальными инструментами и собирающую плоско-выпуклую линзу фламандской работы. Затем, закрепив линзу в ювелирных шаровых тисках так, чтобы она лежала плоской стороной вверх, Теа взяла малку
[48] и алмазные циркуль и штихель, и начала уверенной рукой наносить на стекло черты и окружности. Она молчала. Молчали и все остальные, включая Августа, завороженно следившего за ее работой. Что именно она делает, он понял только через несколько минут. Теа гравировала на стекле девятиугольник — эннеаграмму семи планет, состоящую из трех треугольников, объединенных в круг. Честно говоря, он не совсем ясно представлял себе цель этой работы, как не понимал и того, зачем Теа вообще взялась за гравировку именно сейчас, на глазах у «заказчиков». Но, разумеется, Август промолчал. А Теа, достаточно быстро справившись со своей требующей невероятной точности работой, и, достав остро оточенные восковые мелки, принялась наносить на стекло семь планетарных знаков.
— Ну вот, — сказала она, завершив приготовления. — А теперь посмотрим на проклятие поближе.
Теа вынула линзу из креплений и, развернув ее выпуклой стороной к Бабенбергу, прищурилась, вглядываясь во что-то, видимое только ей одной, если, разумеется, она действительно что-то там видела.
— Что ж, — сказала она через минуту, — даже не знаю, что вам сказать господа. Почерк, возможно, мой. Заклинание это я когда-то накладывать умела. Скорее всего, смогу и сейчас. Ума не приложу, чем уж таким оскорбил меня ваш предок, ваша светлость. Просто не помню. Но, если это, и в самом деле, была я, оскорбление должно было быть, во истину, вселенских масштабов…
Все это Теа высказала ровным спокойным голосом с минимумом необходимых эмоций.
— Что за проклятие? — неожиданно спросил эрцгерцог.
— Нехорошее проклятие, — дернула губой женщина. — Называется «Левая рука тьмы»… И снимать его, скорее всего, придется за один раз. Если вообще получится…
— Но у вас же получится, графиня? — забеспокоился фон Эггенберг.
— Не знаю, — пожала плечами Теа. — Попробую. Но очевидно, что пробовать станем не сегодня и не завтра. Мне нужно прийти в себя, отдохнуть, подумать…
— А скажите, князь, — спросила она через мгновение, резко меняя тему разговора, — у вас, в Вене, есть опера?
Глава 11. Темня колдунья
1. Вена, двадцать восьмое октября 1763 года
— Могу я узнать, La Bella, что это было?
Разговор происходил поздно вечером в спальне Теа. Август, правда, некоторое время колебался, стоит ли так откровенно «давить» на женщину, на которой формально еще не женат, но потом решил, что желания их обоюдны, и все-таки пришел в ее апартаменты. Стоит заметить, что все это было ему внове: и колебания в таком простом деле, как постель, и забота о странных и непривычных переживаниях женщины, с которой, вообще-то, провел уже вместе не одну ночь. Тем не менее, так все и обстояло, как бы противоестественно это ни выглядело в его случае. Ведь, как ни крути, по факту Август являлся темным колдуном со всеми следствиями, вытекающими из этого непростого обстоятельства.
