Колин Эбрахолл (GBH: вокал):
Мы с друзьями бухали в бирмингемском пабе — все или были в группе, или хотели играть. Мы с Филом, первым ударником, взяли Шона в группу. Мы не были даже гаражной группой, мы были группой, играющей в спальне! Наш первый концерт состоялся в канун нового, 1979 года в доме, где мы жили.
Все большие группы каждую неделю выступали в Top Of The Pops. Мы были проще: нас нравились Damned и Clash, но для нас это было нереально. Наши музыкальные способности были не очень, и от этого музыка была сырой. Мы услышали сингл Discharge и подумали, что мы с ними похожи.
[272] Через месяц у нас появилась возможность выступать у них на разогреве. Мы с ними здорово поладили, и они предложили нам поехать с ними в тур. И тут же нам звонит Майк Стоун и предлагает сделку.
[273]
ГРОМКИЙ, ГОРДЫЙ И ПАНК
Уличный панк и движение Oi
Вторая волна породила новое большое движение уличного панка, Oi, непонятое и заработавшее дурную репутацию. Термин придумал Гарри Бушелл, впечатленный фронтменом Cockney Rejects Джеффом «Стинки» Тернером, вопившим «Ой!» (английский эквивалент русского «Эй!») перед началом каждого номера Rejects, заменяя таким образом привычные панковские «1,2,3,4!» (До этого «Ой! Ой!» было любимым восклицанием Йена Дьюри, хотя и он, похоже, украл его у комика кокни Джимми Уиллера, восклицавшего «Ой, ой, вот и вы». А еще раньше два артиста мюзик-холла, Флэнэган и Аллен, тоже кокни, пользовались этим восклицанием в своих варьете номерах 30 годов.)
Большинство Oi-групп были либо аполитичными, либо придерживались левых взглядов, но недопонимание испортило репутацию движения — на некоторые группы навесили ярлык ультраправых, хотя они и не являлись таковыми.
Стив Кент:
Изначальная идея создания движения Oi принадлежала Гарри Бушеллу. Он работал в Sounds, и ему казалось, что журналисты NME и того же Sounds были модными университетскими людьми, которые использовали длинные слова и пытались быть артистичными в своих материалах, теряя при этом связь с реальностью. Бушелл был не из этой тусовки, хотя у него очень высокий IQ. Мне кажется, ему хотелось отличаться от остальных авторов, и так у него появилась идея этой более уличной, более настоящей музыки.
Гарри Бушелл:
Панк должен был быть голосом микрорайонов, голосом стоящей в очередях за пособием молодежи, но в реальности большинство групп этим голосом не являлись. Контингент Бромли вышел из милого мидл-классового Бромли. Отец Джо Страммера был дипломатом, а он пел о «белом бунте», живя при этом в большом доме. В этом нет ничего плохого. Только Oi было реальностью панк-мифологии. Группы вроде Upstairs были из Саут Шилдс — везде все закрывалось, и не было работы. В тех местах, откуда появились Cockney Rejects, было куда жестче и агрессивнее, и оттуда вышло много качественной музыки.
Мики Геггус:
Мы подумали: «Мы можем делать эту музыку так же, как и остальные, но получше некоторых групп». Было много дерьма в музыке. «Господи, если это то направление, куда катится панк, то мы его закроем».
Я никогда не играл гитарных соло, пока не попал в студию. Все произошло очень быстро. Мы получили резидентство в Бридж Хаус, отыграли там четыре или пять концертов до подписания контракта с EMI — вот она, сущность панка! (Смеется.) Наш первый сингл «Flares'n' Slippers» вышел на Small Wanders в 1979 году, и мы взлетели.
Гарри Бушелл был очень важным человеком. Он очень быстро вписался в тему. Гал вышел из той же среды, что и мы — стопроцентный рабочий класс. Он из Феррьер Эстетейт, что в Кидбруке, южный Лондон, одной из самых жутких дыр, которые только можно себе представить. Гал был простым парнем. Мы пришли к нему на встречу. Наверное, каждый день общаться с мидл-классовыми фальшивками не просто, и когда мы зашли к нему, для него это было словно глоток свежего воздуха. Мы сразу же нашли общий язык. Гал заслуживает наивысших оценок: он начал это движение с нуля и преобразил сцену. Элита его ненавидела за то, что он отстаивал, да и нас тоже, но я никогда не понимал почему.
Гарри Бушелл:
Я занимался Cockney Rejects, пока они не заключили сделку с EMI. Я думал, что смогу быть хорошим автором или рок-н-рольным менеджером, и предпочел писательство. Им нужен был кто-то крутой, кто мог бы их раскрутить, и Тони Гордон был отличной кандидатурой.
Мики Геггус:
Это был большой прорыв. Мы не могли поверить своей удаче: мы заключили сделку с EMI и получали 25 фунтов в неделю. Это было целое состояние! Джеффу тогда было всего лишь четырнадцать, и он еще учился в школе.
[274] Ему пришлось попросить папу подписать контракт. Мы получили 500 фунтов в качестве бонуса. Джефф вернулся в школу (в которую он не ходил толком) и купил всей школе чипсов! (Смеется.)
Стив Кент:
Не могу описать тот юношеский восторг, ту анархию! Дело был не только в политике, ты просто выступал против правительства. Такие группы, как Crass, дали нам другой взгляд на вещи — их концерт всегда был событием. Стив Игнорэнт приходил со мной на концерты в шляпе. Панк уже разделился на фракции: были уличные панки, такие как мы, наверное, были сквоттеры вроде Crass, была тусовка The Fall, тусовка ранних Cure, «новые романтики», рокабилли, моды и фанаты ска.
Наша группа подружилась с Марком Бреннаном.
[275] Мы назывались Blackouts, и у нас были свои фанаты. Хорошие были песни. Впоследствии менеджер Business с нами связался. У них была сделка с рекорд-лейблом, и им сказали: «Вам нужна команда сонграйтеров для записи следующего альбома». Нас втянули в работу с Майки Фитцом и создание новых Business.
Вся концепция Business заключалась в том, чтобы во главе группы панков стоял скинхед. Позднее я понял, что это был умный ход, рассчитанный на то, чтобы продавать больше пластинок как скинхедам, так и панкам — это называлось «сканк». Blitz создавались на той же основе.
[276]
Все пошло просто отлично. Идея заключалась в том, чтобы не воевать друг с другом, а противостоять реальному врагу. Панки и скины были вместе на одной сцене — таким был посыл. Иногда это послание доходило до людей. Позднее мы играли со многими хардкор-группами, и там было большое разделение, и мы показали, что можно снова объединиться.
[277]
