Брайан Джеймс:
Мне, конечно, нравилось играть с Миком и Тони и пережевывать музыкантов, но создавалось впечатление, что им больше нравилось рок-н-ролльное позерство. Мне кажется, они были под впечатлением от английского глэма, а поскольку я был за границей, то мне его не запихали в глотку как остальным. Им больше нравился имидж. Так что, когда пришел Рэт, я отделил мужей от мальчиков. Мне бы не хотелось никого обижать здесь, но когда Рэтти пришел и выдал свое, между нами пробежала искра понимания, я просто посмотрел на остальных ребят, а они говорили: «Он стремно выглядит», — а я думал: «Да мне насрать на то, как он выглядит, послушайте, как этот мудак играет!»
Рэт Скэбис:
Несколько недель в том декабре мы репетировали, и результатом этого стало то, что Тони и Мик не захотели брать меня в группу. Я был толстяком из Кройдона. Мои волосы были слишком длинными, хотя и стояли иглами, но все равно были длинными, и они решили, что я им не подхожу.
Тони Джеймс:
Как сказал Джо: «Какие штаны, такие и мозги», и это остается истиной по сей день! Рэт Скэбис был отличным ударником, но он пришел в джинсе и вместе с Кэптеном Сенсиблом — тоже очень стремным чуваком! (Смеется.)
Кэптен Сенсибл:
Когда Рэтти вернулся домой с прослушивания в Лондоне, он был почти лысым, и я пребывал в шоке! В те дни, если ты хотел подцепить девчонку, то волнистые локоны были обязательны! (Смеется.) Я сказал: «Господи!» — и он рассказал мне о встрече с тем парнишкой. Он сказал, что разговаривать с ним все равно, что разговаривать с проповедником и жуликом одновременно, он так умел убеждать. Он сказал, что у этого парня было видение будущего и его звали Брайан Джеймс. Рэт сказал: «Знаешь, есть еще кое-что. Он ищет бас-гитариста», — а я говорю: «Я туда не собираюсь, если они и мне хотят волосы отрезать!» Однако я все равно пошел, и Брайан действительно оказался таким. Именно Брайан и несколько других ребят начали в Лондоне это движение. Он и Мик Джонс.
Рэт Скэбис:
Брайан был чуть старше меня и Кэптена. Он уже какое-то время играл в группе. Bastard были очень популярными в Кэтерхэме. Они были известными. Хотя я и не видел их живьем, но слышал о них. Брайан выглядел отлично. Он вызывал уважение. Вот уже не знаю, откуда взялись эти разговоры о его жуликоватости! Не думаю, что он нас дурил. Брайан ясно давал понять, чего именно он хочет делать. Он хотел делать то, что уже делал с Bastard, но немного на другом уровне — это был его план игры. Ему нужны были люди с позицией и энергией.
Кэптен Сенсибл:
Я ничтожно мало знал, пока не встретил Брайана. Мне очень нравились Pink Fairies — они были единственным непристойным британским коллективом. Ну, может еще Sweet, у них всегда были отличные би-сайды. Брайан Джеймс был со мной согласен: он постоянно ходил на концерты Pink Fairies. Они были грубыми и напористыми, панковскими, насколько это было возможно в то время. Когда мы познакомились с Брайаном, он познакомил меня с множеством американских групп, вроде МС5.
Брайан умел убеждать. Он был всем, что в то время тебе бы хотелось — у него были пластинки. Наверное, это было похоже немного на Ливерпуль, когда у Леннона и Маккартни были редкие американские импортные пластинки, которых никто другой не слышал. Брайан был вроде диджея, ставившего нам эти фантастические треки New York Dolls, все те классные вещи, о которых мы никогда не слышали. Эта музыка смыла с моих ушей много лапши и заставила меня слушать по-настоящему классную музыку.
Мне пришлось постричь волосы. Это было необходимым условием. Каждый в этом кругу имел свое представление о том, что нормально. Избавление от длинных волос было частью этого. Помню, несколько лет спустя, когда мы прослушивали клавишника, как раз после периода альбома Machine Gun Etiquette, и к нам пришел этот парень с длинными волосами. Мы ему сказали: «Ты не можешь выйти на сцену с Damned с такими длинными волосами». А Рэтти сказал: «Давайте их острижем, потому что здесь Кэптен, он работал на Vidal Sassoon, он у них два года учеником проходил», — а я подхватил: «Ага, это точно, я тебя хорошо постригу», — и я ему выстриг огромную проплешину на макушке, и он стал выглядеть как монах. Мы покрасили его лысину в зеленый цвет и дали ему кличку Астро Терф. Мы ему орали: «Эй, Астро, тащи пиво!» Его отец прислал нам злобное письмо: «Вы, умники-кокни, издеваетесь над моим сыном. Я вас достану!» (Смеется.)
Тони Джеймс:
Потом пришел Пол Саймонон. Мы сказали: «Он выглядит неплохо — ты можешь петь?» А он: «Не знаю», — и спел с нами «Roadrunner». Он просто орал «Roadrunner, Roadrunner» снова и снова. Он и понятия не имел, как петь, но выглядел хорошо.
Мик Джонс:
Пол пришел на прослушивание. Он пришел с Роландом и стал с нами тусоваться. Он не умел толком играть, и мы одолжили бас у Тони.
Что-то происходило, было такое ощущение — все чувствовали, что что-то должно произойти и люди хотели быть частью этого. Это ощущение нарастало скоростными темпами, и все больше людей включалось в движение.
Кит Левин:
Я познакомился с Миком, и мы просто понравились друг другу. Все были на пару лет старше меня — когда тебе шестнадцать, это большая пропасть. В западном Лондоне происходило многое, о чем я не знал, вся эта тема с Тони Джеймсом, Миком Джонсом и 101ers.
Мик и Тони занимались группой London SS и у них не очень-то получалось. Мик подумал, что я бас-гитарист, так что мне пришлось играть на басе — он и еще кто-то играли на гитарах. То, что мы делали, звучало неплохо. Я взял акустику и начал играть, а Мик говорит: «Мать твою, я никогда не слышал, чтобы бас-гитарист так играл на гитаре!» Я сказал: «Вообще-то я гитарист». Он дал мне сыграть одну из своих вещей, и я тут же ее разучил и сыграл ее лучше, чем он сам, и ему это очень понравилось. Он спросил: «Ты сам пишешь?» И я ответил: «Нет, не пишу, но похоже, что это следующее, что я буду делать».
В общем, я ему понравился, и мы быстро стали друзьями. На следующей неделе он пригласил меня на Портобелло Роуд и познакомил меня с этим парнем, Полом (Саймононом). Он сказал мне: «Этот парень немного туповат, но он прекрасный артист. Я думаю, он мог бы стать басистом, но он не умеет играть». Я отнесся к этому спокойно. В то же самое время мы чего-то искали. Мы просто хотели быть другими.
Дон Леттс:
Я ждал London SS — они приходили в магазин. По субботам люди тусовались между двумя магазинами на Кингз Роуд. В нашем магазине была более доброжелательная обстановка. Все племена со всего Лондона пересекались здесь. Это столкновение культур указывало на то, куда двигался Лондон. Я врубал реггей на полную катушку. Все, кто хоть что-то представлял на лондонской панк-сцене бывали там. Еще туда заходила Патти Смит, вваливавшаяся в магазин с Ленни Кеем. Они шли на звук баса, доносившегося из магазина на Кингз Роуд. Заходил и Боб Марли, ходили большие игроки и малые.
У меня взяли интервью насчет моей коллекции Beatles, когда начиналась вся эта панковская тема в середине 1975 года, и вот я даю интервью, а сам думаю: «Какого хрена вообще все это!» Только музыка имела значение, а все остальное было полным дерьмом, поэтому я остановил интервью и на следующий день променял всю свою коллекцию на американскую машину. А потом я по глупости избавился от великой музыки, которую я слушал до уровня ноль панк-рока: Beatles, Дилан, фолк-музыка, которая для меня в любом случае является изначальным панк-роком.
