1, 2, 3, 4!
The Ramones
23 апреля 1976 года Ramones выпустили одноименный альбом, который произвел на музыкальную сцену сейсмический эффект и его влияния сильны по сей день. Конечно же, он не стал хитом. И все же он взорвал андеграунд и его воздействие на зарождающуюся британскую панк-сцену было огромным. Альбом был записан в престижной Плаза Саунд Студиос в нью-йоркском Радио Сити Мюзик-холл за 6000 долларов. Четырнадцать песен, уместившиеся в 28 минут, смешавшихся в волне гитарного звука, похожего на рев циркулярной пилы. Потрясающие, ставшие классикой, треки, такие, как «Blitzkrieg Bop» и «Beat On The Brat», помогли спроектировать панк-рок, когда пластинка медленно просочилась в андеграунд.
Джей Джей Бернел:
Вышел альбом Ramones и один из наших менеджеров сказал: «Тебе надо это послушать», — и я подумал: «Охуеть! Это просто фантастика!» — как и большинство других. Тебе они либо нравились, либо нет.
Пол Рисерч (The Scars: гитара):
Я купил альбом Ramones в середине 76 года. Это было первым, что я осознал здесь, в Эдинбурге. Я не был уверен, о чем они поют, но Ramones появились в моей жизни в нужное время. Очень в тему в том возрасте — такой аккуратный саунд. До этого я был подростком-прог-рокером! (Смеется.)
Марк Перри:
Думаю, впервые я узнал о панке, читая NME. Они стали печатать много рецензий на проходившие в CBGB концерты, о Television, Ramones, Patti Smith, такого плана людях. Все это казалось таким увлекательным, в таком вот духе. Потом Ник Кент написал рецензию на первый альбом Ramones, и едва я ее прочитал, как тут же понесся в магазин импортных записей и купил альбом.
Как только я принес его домой, я был полностью обращен. Это было как глоток свежего воздуха, так здорово. Будто рок опустили на уровень, где ему и место, на уровень реальной улицы. Оттого, что рок к тому времени стал невероятно раздутым и помпезным, музыканты играли длиннейшие гитарные соло, концерты становились все грандиознее. Все это было настолько далеко от реальной аудитории, и тут Ramones будто бы сказали: «Все. Хватит этого. Давайте заберем рок обратно». Словно снова наступил год ноль! Избавляйтесь от этого мусора.
Джон Лайдон:
Ramones для меня были почти как Status Quo. Они были веселыми, но они не могли уйти дальше этих своих «да-да-да-да». Я послушал это. Следующий. Двигайтесь дальше. Их уловкой было притворяться бездумно тупыми. Все это, конечно, здорово, но немного напоминает «Полет над гнездом кукушки», не правда ли? Ты находишься в этом слишком долго и в результате становишься именно тем, что, по твоему мнению, имитируешь.
Нью-йоркская сцена всегда состояла из действительно сомнительных, потрепанных, грязных старых людей. Нам было по 17, им по 25. Нью-йоркские музыканты все имели богатых родителей, которые купили им красивые сияющие гитары, и они втыкали поэзию Рэмбо и прочую чушь куда ни попадя, и полностью в этом существовали. Они слишком много проповедовали и притворялись интеллектуалами, но оставались при этом чертовыми студентами университетов.
Марко Пиррони:
Не думаю, что многие знали о нью-йоркской сцене. Никто не знал об этом, пока не стали появляться пластинки. Возможно, Ричард Хелл и изобрел панковский образ, уверен, что так оно и было. Еще Макларен ездил в Нью-Йорк, видел Ричарда Хелла и вернулся с идеей изрезанных футболок. В Нью-Йорке они выглядели мятыми. Здесь они были аккуратно сделаны Малкольмом так, чтобы видно было соски. Это было по-другому. Кто знает? Это такие туманные идеи. Я помню, как многие носили английские булавки в соул-тусовке в семидесятые — все было очень запутано.
Рэт Скэбис:
Первым, что мы услышали из нью-йоркской сцены, был сингл Television «Little Johnny Jewel».
[125] Помню, послушал я эту пластинку и мне крышу снесло. Это было всем тем, о чем мы говорили. Это были на самом деле очень классные музыканты с позицией. Появились они, потом Патти Смит, потом первый альбом Ramones, просто отличный, и все захотели их увидеть. Все наше знание о нью-йоркской панк-сцене было получено из журнала Punk. Никто не видел Heartbreakers живьем, но мы думали, что они выглядят круто. Мы видели фотографии Television, Ричарда Хелла, Blondie, но никто не слышал их музыки. Поскольку Дэнни Филдс имел отношение к МС5, мы знали, что это должно быть круто.
Кит Левин:
Поначалу американская сцена оказала большое влияние. Я не знаю, что там происходило в Макс Канзас Сити или CBGB. Я был слишком молод, но слышал об этом. До того, как были сформированы Clash и пока формировались Pistols, уже существовала Патти Смит, и это сильно все подогревало. После New York Dolls были Heartbreakers. Если на кого-то и следует указать пальцем за то, что они были торчками, если кто-то приехал и притащил с собой эту чуму сюда, в Лондон, так это именно этих мудаков надо винить. Да и хрен с этим, тем более, что большинство из них умерли.
[126]
Странные ребята. У Фандерса была невероятная харизма. Джерри был отличным барабанщиком, но он был карикатурой, похожей на тварь из мультика Кот Фриц.
Пенни Рембо:
Я услышал Патти Смит на каком-то радиошоу. Я подумал: «Мать твою!» Я понятия не имел, что это. Я думал, что это джаз! Сначала мне вообще показалось, что это какая-то новая разновидность черного южного джаза — эта музыка вызывала странное ощущение, типа Бесси Смит. Как бы то ни было, эта музыка меня потрясла и заинтересовала.
ДЕРЕВНЯ ПРОКЛЯТЫХ
Брайан Джеймс собирает свою группу
Рэт Скэбис:
Мы с Брайаном уже решили уйти из London SS и сделать что-то свое. Я знал, что в группе меня не хотят видеть. Брайан сказал остальным, что если они не хотят со мной работать, то он тоже уйдет, и так и произошло.
Людей найти было непросто. В то время нормальных чуваков было не так уж много. Кэптен пришел позже. Он все еще тратил время на Мопеда, носил бархатные пиджаки и волосы как у Марка Болана. Он был завернут на музыке. У них с Брайаном не сразу дружба завязалась. Но у Кэптена был бас и усилитель.
