Группы типа Clash — эти ребята выбрали не ту дорожку с их марксистской чушью. У них была такая позиция, как у студентов университета: и чему они бросали вызов? Вообще, когда пыль осела, понятно, что все это было бессмысленно и мило. Pistols приняли на себя основной удар, а они просто вскочили на подножку, не приложив никаких для этого усилий, и в результате обеспечили себе нереальные продажи и очень хорошие и уютные позиции в рекорд-индустрии. Вот такой вот панк-рок, а? (Глумливо улыбается.) Я очень доволен тем, что все эти группы нашли свое место — лежат все вместе на одной помойке.
Тони Уилсон:
Независимая дистрибуция стала доступной благодаря Rough Trade. Это было чудесно — этика независимых была неотъемлемой частью панк-этики. Хотя панк никогда не являлся атакой на корпорации: первый раз Pistols подписали договор с EMI, а когда я впервые услышал Clash, на их альбоме стоял стикер CBS. Buzzcocks ушли на United Artists в день, когда умер Элвис Пресли. Мейджоры всегда присутствовали. Независимые лейблы были способом для групп перебраться на мейджор.
[194]
Роб Ллойд:
Во время тура Anarchy мы тусовались, прикидываясь группой с названием Gestapo, при этом Джонни Фандерс посчитал это название очень крутым. Clash это название очень не понравилось, они сказали, что мы должны назваться Blackshirts (Чернорубашечники). Они заявили: «Если вам хочется фашистского названия, то, по крайней мере, пусть это будет что-то британское!» Роттен предложил назваться Nasty Party. Все началось с воображаемой группы, а потом у нас появилось несколько песен, которые потом игрались в Prefects (название группы, на котором мы остановилсь). Мы разместили объявление в Birmingham Evening Mail, мол, бас-гитарист и вокалист хотят создать группу. И было так. Я пошел и встретился с ними, и вот у нас уже концерт.
Мы начали репетировать в школе. После пары репетиций мы решили, что уже готовы. Первым нашим концертом стало выступление на чьей-то вечеринке в начале 1977 года, и все закончилось приездом полиции, при этом хозяин дома вышвырнул меня на улицу! (Смеется.) Это был хаос. Потом мы играли в клубе Rebecca's в центре Бирмингема. Там играли мы и две других панк-группы — одна группа не приехала, а вторая вообще не была панк-группой.
Майк Барнетт и Дейв Корк из Эндейла, которые занимались туром Anarchy, стали агентами Clash, и они занимались организацией весеннего тура White Riot с Clash, Buzzcocks, Subway Sect и Slits, и еще Jam, которые только что выступили в Rainbow в качестве особых гостей. Они связались со мной, сказав, что Slits отказались выступать в Rainbow потому, что там были только сидячие места, и они считали, что это место продажное. Не могли бы там сыграть Prefects? Мы согласились. Мы отыграли всего лишь пару концертов, и тут Rainbow.
[195] И тут до нас внезапно дошло. Мы же толком не репетировали. Нас вообще группой назвать-то нельзя. И я связался с Ричардом Буном, менеджером Buzzcocks. Они тогда давали концерты в Бирмингеме и Стаффорде. Я ему сказал: «Через пару недель мы будем выступать с вами и Clash. Мы отыграли только пару концертов, и мы просто мусор. Можно как-то у вас попрактиковаться?» Так или иначе, нам дали возможность выступить еще пару раз с Buzzcocks перед Rainbow — в общем, у нас получилось пять концертов.
Мы играли первыми и начали выступление с нашего семисекундного, двухаккордного номера «VD», где были такие слова: «Помогите мне, пожалуйста, помогите, мне так хреново, у меня венерическая болезнь, помогите мне, помогите, мне так хреново, у меня венерическая болезнь». Там был Джон Пил, и он пригласил нас к себе в передачу. За день до этого он был на концерте Genesis, у которых не было ни одной песни короче получаса, и его впечатлила продолжительность наших песен. Нас пригласили, мы пришли и отыграли пару сессий. Никто из нас до этого никогда не был в студии.
Билли Брэгг:
В Rainbow мы посмотрели выступления Prefects, Buzzcocks, Subway Sect. Когда вышли Jam, возникло такое ощущение, будто зал был для них слишком большим. Их выступление было не настолько хорошим, как это бывало в Red Cow или клубе Нэшвилл, но Clash просто снесли всем голову. Я не знал их вещей, но смотреть на них живьем, это было что-то. У них было все, что нужно! Я был на концертах Stones в Earls Court в 1975-м и Who в том же году, однако Clash были нашими ровесниками. Глядя на Clash во время тура White Riot, я понимал, что мы их любим за то же, за что любили Stones, но они были из нашего поколения! Для меня это был великий момент. Как будто на себе ощущаешь, каково это быть рок-звездой: ты просто делал это сам. Тебе не нужно было ждать кого-то, кто придет и сделает тебя звездой. Это было самым лучшим, что вышло из панка. В Clash было что-то, чего ты не получал от других групп. Так же на концерте случились беспорядки — вместо того, чтобы наблюдать за всем со стороны, я оказался в самом центре бунта.
Мы пришли домой и отрезали волосы, потом купили узкие штаны. Это был Год Ноль. Великий момент.
Вик Годард:
Мы не чувствовали особой схожести с кем-либо. Prefects звучали и выглядели как мы. Они брали какой-нибудь хит из чартов, который был на первом месте, например, «Mull of Kintyre» или «Bohemian Rhapsody» и исполняли его настолько ужасно, насколько могли. Buzzcocks были нашей манчестерской версией. Мы на самом деле с ними подружились. Мы обменивались с ними текстами — из всей тусовки они нравились нам больше всех. Тексты Clash были не похожи на наши. Buzzcocks намеревались делать примерно то, что делали мы.
Стив Диггл:
Джо Страммеру нравился Гарт. Во время тура White Riot Clash устроили большую вечеринку в большой гостинице. Я стоял у бара с Джо и мы наблюдали за тем, как шесть вышибал пытались вытащить Гарта из здания. Гарт был самым, самым крутым чуваком. Джо всегда помнил об этом.
Примерно в то же время Гарта выгнали из группы. Как-то мы поехали за ним к его родителям, и они сказали, что он ушел в паб. Мы поехали в паб и по пути увидели его идущим с шестью банками пива. Он проторчал в пабе несколько часов. Когда он сел в автобус, началась ругань. Потом, когда мы вышли играть, он отыграл одну песню и швырнул свой бас на пол, ушел, потом снова вернулся и вел себя как безумный. В автобусе у нас был большой магнитофон, геттобластер, на тот момент это было чем-то новым. Мы заехали на заправку, и он купил не те батарейки, и из-за этого произошла ссора. Он пытается засунуть эти здоровенные батарейки, и вдруг взрывается. Время от времени с ним такое случалось. В общем, нам пришлось от него избавиться. Мы ему сказали: «Это не для тебя, Гарт».
