— Чего брать то с собой? — поинтересовался Ванька, едва справившись с зевотой.
— Винтовку возьми, морячок ряженый, — пробурчал в ответ Архипыч.
— Чего бы это? — недоверчиво протянул Прохор.
— Того это, — огрызнулся старик, а потом неожиданно добавил: — Беду чую!
Надо сказать, что старый матрос никогда прежде не был замечен в предчувствиях, предсказаниях и тому подобных делах. Камер-лакей хотел было уже поднять его на смех, но затем передумал и велел кофишенку.
— Ваньша, ну-ка метнись за винтовкой, де револьверт не забудь!
Парень тут же забежал в дом, чтобы через минуту вернуться с казачьей берданкой и револьвером в кобуре. Винтовку эту подарил Алеше отец, когда он был еще маленьким. В доме великого князя Михаила Николаевича все было подчинено строгой дисциплине, а сыновья его с младенческого возраста считались состоящими на действительной военной службе. Помимо всего прочего, это выражалось в том, что мальчики, одетые в форму, изучали ружейные приемы, могли быть назначены в караул или даже поставлены под ружье за непослушание. Но, поскольку его младший сын был с рождения не очень крепок здоровьем, управляться с тяжелой винтовкой ему было трудно, поэтому он и подарил ему винтовку казачьего образца, которая была легче и не имела штыка. К слову, это было единственное послабление, сделанное ему строгим отцом. Сам Алексей Михайлович, как и большинство артиллеристов, все, что было калибром менее трех дюймов, за серьезное оружие не считал, однако подарок отца хранил и всюду возил с собой.
Получив оружие, Архипыч тут же перекинул портупею с кобурой через плечо, зарядил берданку и устроившись поудобнее крикнул Прохору:
— Ну чего застыл, трогай!
Самобеглая коляска, чихнув, выпустила облако черного дыма и бодро побежала по кривым улочкам старого города. Ванька, немного обидевшись, что ему не дали никакого оружия, нахохлившись, сидел на задней скамейке и глазел по сторонам. Впрочем, дорога ему была знакома до мельчайших подробностей и вскоре он заскучал. В таких случаях на помощь кофишенку всегда приходила его фантазия. Скоро, подумалось ему, Алексей Михайлович получит под команду самый большой броненосец и поведет его на подлого врага, а его непременно возьмет с собой, потому как Архипыч уже старый, так что какой с него толк! В тяжелом бою они одолеют супостата, а когда хозяина ранит, то Ванька его спасет и получит за это георгиевский крест. Тут парень немного задумался, потому что Алешка всегда был добр к нему и, наверное, ничего хорошего в том, что его ранят, нет. С другой стороны если его не ранят, то отчего же его спасать? Так и не решив, за что именно его наградят крестом, парень вдруг понял, что они стоят.
— Чего случилось? — спросил парень.
— Ослеп, тля худая, — беззлобно ругнулся старый матрос, — глянь, столбы валяются!
Действительно, несколько стоящих вдоль дороги телеграфных столбов были подпилены какими-то злоумышленниками. Поглядев на оборванные провода, Прохор с Архипычем переглянулись и поправили оружие.
— Вот что Ваньша, — велел кофишенку камер-лакей, — я править буду, а ты по сторонам смотри, да упреди ежели чего…
В этот момент из-за ближайшего холма прозвучало несколько выстрелов, один из которых сбил с Прохора кожаный картуз. Тот не будь дурак, тут же упал, схоронившись за машиной, не забыв пихнуть продолжающего столбеть Ваньку.
— Пригнись, убьют еще!
Выдернув из кармана свой бульдог, он выстрелил в сторону холмов и снова пригнулся. Ответом ему был целый рой пуль взбивших пыль вокруг автомобиля.
— Арихипыч, ты там живой? — крикнул камер-лакей старому матросу.
— Не дождешься, — отозвался тот.
— А чего не стреляешь?
— Почему, не стреляю — стреляю! — Медленно проговорил старик и действительно выстрелил.
Чей-то истошный визг тут же возвестил им, что Архипыч не зря так тщательно целился.
— Эй русике, сдавайтесь! — крикнули им из-за начавшие окружать машину хунхузы, — а то мал-мал будем башка резать!
— А вот вам! — выругался в ответ Прохор, — ишь чего надумали, облизьяны.
— Дайте и мне револьверт, — попросил Ванька чувствовавший себя совершенно беспомощным в приключившейся с ними заварухе.
— Сиди уж, Аника-воин, — отмахнулся от него старый матрос, — еще зацепит ненароком, что я тогда твоему отцу скажу.
Неизвестно чем бы еще кончилось дело, но к оборонявшимся у автомобиля слугам, пришла выручка. Далеко разносившиеся звуки перестрелки привлекли внимание оказавшихся неподалеку саперов и командовавший ими офицер, послал нескольких солдат во главе с унтером, узнать что происходит.
Хунхузы, оказавшиеся между молотом и наковальней, кинулись было наутек, но сбежать посчастливилось далеко не всем. Двоих из них тут же подстрелили Прохор с Архипычем, а третьему, совершенно ошалевшему, и выскочившему прямо на них камер-лакей ловко дал в зубы, отчего тот растянулся во весь рост на пыльной дороге.
— Кто такие? — спросил у слуг подбежавший унтер.
— Служащие его императорского высочества, следуем по его приказу в Дальний.
— А это кто?
— Так, а мы почем знаем? Напали…
— Понятно, а что со столбами?
— Так они, поди, и подпилили, нехристи!
— Тьфу ты пропасть, — выругался унтер, — нам же эта морока их назад ставить и достанется!
— Такое уж ваше дело служивое, однако, за то что на выручку пришли, благодарствуем.
— Да не за что, а чего это у вас течет с антамабили вашей?
— Где?
— Да вот же…
— Ах, ты же господа бога душу… — выпалил раздосадованный Прохор, — радиатор прострелили черти узкоглазые!
— И чего теперь?
— Отъездились! Лошадь надо чтобы до ремонту отволочь…
— Вот же пропасть, а как же теперь в Дальний попасть?
— Не знаю, Архипыч, вот ей богу не знаю! Пешком тут верст двадцать осталось, быстро не дойдем, да и машину бросать без пригляду не годится.
— Вот что, постреленок, ну-ка собери у дохлых китайцев винтовки, да будешь охранять, пока мы у местных лошадь наймем или купим. Ненадежное дело эти механизмы, лошадка то всяко лучше будет.
— Темный ты человек, Архипыч!
— А чего с этим делать? — робко спросил кофишенк показывая на хунхуза отправленного в нокаут Прохором.
— Был бы бычок-четырехлетка, — задумчиво проговорил Архипыч, — с него бы после Прошки самое время шкуру снимать, а так чего уж, пусть лежит!
— Как же это, — почти простонал, потрясенный парень, — он же только кулаком…
— Это Ваньша называется бокс. Французский! — Пожал плечами камер-лакей, — да, чего ты малахольный! Живой он, вяжи его нехристя, жандармам потом сдадим. Вот чего ты старый мальца пугаешь.
