— Грызлись?
— Да-с, Алексей Михайлович, грызлись. Ума не приложу, кого старшим назначить. Сам я, как понимаете, не могу. Забот в крае много. Вот пришлют, кого-нибудь из Питера, тогда легче будет, а сейчас хоть разорвись.
— У меня были кое-какие соображения на этот счет. Я даже имел беседу с покойным Макаровым…
— Ну-ка, ну-ка, — оживился адмирал.
Великий князь, пользуясь моментом начал излагать свои мысли, но скоро их прервали.
— Ваше высокопревосходительство, — заглянул в кабинет адъютант, — с эскадры прибыли на совещание. Прикажете пригласить?
— Просите, голубчик.
Приглашенные один за другим заходили в кабинет и, поприветствовав наместника и великого князя принялись рассаживаться. Повинуясь знаку наместника, место председателя занял Вильгельм Карлович Витгефт, а сам Алексеев скромно присел в сторонке, делая вид, что происходящее никак его не касается. Впрочем, его показная скромность никого не обманывала, и собравшиеся время от времени бросали настороженные взгляды на хозяина дворца. Трудно сказать, было ли это сделано нарочно или получилось случайно, но с одной стороны стола сидели адмиралы Ухтомский, Лощинский и совсем недавно произведенный в этот чин Григорович, а также назначенный Макаровым командовать отрядом крейсеров капитан первого ранга Рейценштейн. С другой расположились Иессен, Вирен, и присоединившийся к ним великий князь Алексей Михайлович.
— Как вам известно, господа, неудача, постигшая наш флот, лишила нас командующего и одного из сильнейших броненосцев, — ровным голосом начал свою речь Витгефт. — разумеется, долгожданное прибытие отряда покойного адмирала Вирениуса до некоторой степени компенсирует эту потерю, однако противник все еще сильнее нас. Поэтому я полагаю, что пока не будет завершен ремонт «Цесаревича» и «Ретвизана», а также прорвавшихся к нам крейсеров, эскадре следуют соблюдать всяческую осторожность и избегать активных действий…
Вильгельм Карлович Витгефт по свидетельству многих знавших его был человеком, безусловно, честным и благонамеренным. Смолоду его готовили к пасторской стезе, и на морскую службу он попал достаточно случайно. Обладая обширными познаниями и совершенно исключительным трудолюбием, он не имея ни малейшей протекции сумел продвинуться по службе и занять весьма высокий пост в штабе наместника. Один из немногих, он смел спорить со своим всесильным начальником, и, кажется, именно поэтому имел на него влияние. Вместе с тем, настоящим моряком он не был и сейчас поставленный во главе эскадры совершенно растерялся. Младший флагман эскадры адмирал князь Ухтомский, перед своим назначением преподавал астрономию в морском корпусе и был прислан в Порт-Артур, для отбытия ценза. Трудно сказать, чем руководствовались в Главном Морском штабе назначая его на такой пост в преддверии войны, но даже друживший с ним Макаров полагал его непригодным для этой должности и собирался его заменить. Другой младший флагман Николай Карлович Рейценштейн до войны командовал Владивостокским отрядом крейсеров. Именно он водил их в первый, оказавшийся безрезультатным, поход после которого его и заменили на Иессена. Макаров, впрочем, не считал его неспособным, а всего лишь хотел видеть во главе крейсерского отряда адмирала, а не штаб-офицера. Однако пока Рейценштейн добирался до Порт-Артура, крейсера увел в рейд Вирен и теперь он чувствовал себя обойденным. Третьим был заведующий
[86] морской и минной обороной Порт-Артура Михаил Федорович Лощинский. По старшинству производства он был следующим за Витгефтом и Ухтомским, но на первые роли никогда не лез, довольствуясь начальством над канонерками и миноносцами. Дело свое он, кстати, знал весьма хорошо и был, таким образом, на своем месте. Недавно произведенный в контр-адмиралы Иван Константинович Григорович совсем недавно командовал броненосцем «Цесаревич», который и привел в Порт-Артур перед самой войной. Как это часто бывает с только что введенными в строй кораблями, команда на нем была весьма слабо обучена и дисциплинирована. Это не могло порадовать командующего флотом, однако Макаров зная его как хорошего хозяйственника, поспешил перевести Ивана Константиновича на берег и заменить им погрязшего в формализме и бюрократии начальника над портом Греве. Тут Григорович оказался на своем месте и вскоре привел порученное ему хозяйство в образцовый порядок.
* * *
Карл Петрович Иессен приведя объединенный отряд в Порт-Артур, оказался в сложном положении. Дело в том, что выделить в отдельный отряд Владивостокские крейсера принадлежала Витгефту. Вильгельм Карлович полагал таким образом заставить разделиться японский флот, чем облегчить положение главных сил. Наместник целиком и полностью его поддержал, а теперь, когда основные силы крейсерского отряда присоединились к эскадре, они с Витгефтом не очень понимали что с ними делать. К тому же Иессен вернулся в Порт-Артур как победитель в тяжелом бою с Камимурой. Сражение в Восточно-Китайском море было определенно выиграно русскими, чтобы ни писали об этом в иностранных газетах, и не считаться с этим было нельзя. Сидевший рядом с Карлом Петровичем Вирен чувствовал себя особенно неуютно. С одной стороны именно он командовал быстроходными крейсерами, добившимися наибольшего успеха в сражении. Уничтожение практически без потерь с нашей стороны отряда адмирала Уриу, дорогого стоила, и Роберт Николаевич небезосновательно надеялся на награду. С другой стороны, он прекрасно понимал, что еще не выслужил ценз командира корабля и поставлен командовать отрядом преждевременно. Будь жив назначивший его Макаров, в этом не было бы большой беды, но как к этому отнесется всесильный адмирал Алексеев, он не знал.
В пол-уха слушая монотонный доклад Витгефта, Алеша напряженно раздумывал над сложившейся ситуацией. Досадуя, что потратил все время на обсуждение технических вопросов и не успел выяснить кого наместник собирается поставить во главе эскадры. Было очевидно, что сам наместник боится ответственности и лично командовать не будет, а между сидящими по разные стороны стола начальниками чувствуется просто физическое напряжение. И надо это напряжение как-то гасить. Мысль эта не давала ему покоя с самого утра, и он никак не мог придумать какой-нибудь выход. «Эх, был бы я адмиралом», — подумал он глядя на себя в зеркале и сам не заметил, как произнес эти слова вслух.
— Адмиралом и дурак сможет, — не задумываясь, буркнул в ответ услышавший его Архипыч.
Тогда великий князь, вообразив, что его не так поняли, покраснел до корней волос и, сконфузившись, отправился во дворец наместника, но теперь в словах старого матроса ему послышался совсем иной смысл.
— Кто-нибудь хочет высказаться?
— Если позволите я, — поднялся ос своего места Алеша.
— Не возражаю, ваше императорское высочество, — благосклонно кивнул наместник, и позволил себе пошутить: — Согласно традиции, первыми высказываются младшие в чине. Что вы думаете, по поводу предложенного плана действий?
