— Вы верно хотели сказать, плана бездействий? Я категорически против него.
— Но мы сейчас гораздо слабее японцев, — несколько более громко, чем обычно, сказал Вильгельм Карлович.
— Никак нет, именно сейчас, когда отряд Уриу уничтожен, а у крейсеров Камимуры серьезные повреждения мы гораздо сильнее их. И этим надо пользоваться.
— А что вы думаете Карл Петрович?
— Я совершенно согласен с мнением его императорского высочества.
— Вы, князь? — наместник вопросительно посмотрел на Ухтомского.
— Я, некоторым образом, — начал мямлить тот.
— Ваша позиция понятна, а что вы скажете, — Алексеев обернулся к Рейценштейну.
— Ничего мы в Артурской луже не высидим, надо драться.
— Вы, Роберт Николаевич?
— Драться! Активные действия вполне доказали свою действенность.
— Михаил Федорович?
— Мы люди военные, стало быть, должны воевать.
— Иван Константинович?
— Драться!
— Но как же повреждения? — попытался воззвать к разуму собравшихся Витгефт.
— Кстати, о повреждениях господа, — перебил его Алексеев, — необходимо собрать комиссию с тем, чтобы детально ознакомиться с полученными повреждениями, а так же возможными недостатками и разработать план по устранению и тех и других. Вы Карл Петрович уже побывали в бою, вам и карты в руки. Назначаю вас председателем этой комиссии.
— Слушаюсь.
— Следующее. Хотя ремонтных мощностей у нас крайне недостаточно, я полагаю, что использованы далеко не все резервы. Прекрасный пример тому — деятельность его императорского высочества в Дальнем. Насколько я знаю, тамошние мастера заканчивают переборку машин последней пары миноносцев и могут быть употреблены в других местах. К тому же, совершенно недостаточно используются силы команд. Я сам был свидетелем, как на баке «Цесаревича» собирались матросы, горланили песни, плясали и занимались еще черт знает чем. Между тем, до окончания на нем ремонта еще очень далеко и я уверен, что есть масса работ, на которые можно употребить силы его нижних чинов.
— Так точно, ваше высокопревосходительство!
— Погодите, я не закончил. — Сдвинул брови наместник и обернулся к Вирену. — Роберт Николаевич, я знаю вас как строгого и решительного офицера. Поскольку нынешний командир броненосца совершенно очевидно не справляется со своими обязанностями, я полагаю, что вы именно тот человек, который мне нужен. Вы примете «Цесаревича» и я надеюсь, скоро приведете его в божеский вид.
— Слушаюсь, — заметно помрачнел Вирен.
— Помимо этого, — продолжал Алексеев, не обращая внимания на его неудовольствие, — вы назначаетесь флаг-офицером к адмиралу князю Ухтомскому, который и поднимет на броненосце свой флаг.
— Э… это неожиданно, — пролепетал контр-адмирал, не ожидавший от наместника подобной подлости.
— Я полагаю необходимым разделить наши броненосцы на два отряда. Первый состоящий из «Цесаревича», «Севастополя» и «Полтавы» возглавит князь. Во второй войдут «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Ослябя». Этот отряд примете вы, Карл Петрович!
— Слушаюсь!
— Теперь о крейсерах, насколько я понимаю, «Россия», «Громобой» и «Боярин» нуждаются в серьезном ремонте. Остальные примет адмирал Рейценштейн. На него и на адмирала Иессена и возложим активные действия против японцев. Старший вы, Карл Петрович.
— А куда же «Николая I»?
— Ах да, совсем забыл, — спохватился наместник. — Пока используйте его для охраны рейда, а если в бою, то ставьте к медленному отряду.
Лицо Ухтомского выражало полное недоумение, но, как обычно князь удержался от возражений или вопросов. Витгефт тоже выглядел, как будто съел лимон, но также помалкивал.
— Общее руководство эскадрой, — продолжал наместник, — я оставляю за собой. Руководить моим штабом, по-прежнему будет Вильгельм Карлович. На этом, все, господа, Ожидаю от вас тщательно разработанного и детального плана.
Великий князь слушал Алексеева с немалым удивлением. Евгений Иванович с полуслова понял все, что он хотел сказать и быстро сориентировавшись, выдал мысли Алеши как свои. Между тем, собравшиеся начали расходиться, а наместник снова обратился к нему.
— Задержитесь, Алексей Михайлович.
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
— Ну, что скажете? — спросил адмирал, когда все вышли.
— Блестящий план, Евгений Иванович!
— Не сердитесь на старика?
— Как можно! Наоборот, весьма польщен.
— Ну и славно, вы сейчас на броненосец?
— Немного позже, я еще кузена в госпитале не проведал, да и матросы там из Дальнего…
— Святое дело! Кланяйтесь Борису Владимировичу, я его позже навещу.
— Непременно.
Оказавшись в госпитале, Алеша остановился в нерешительности. Где лежит его родственник он не знал, а спросить сразу он не догадался.
— Ищете кого, ваше высокоблагородие? — обратился к нему солдат санитар.
— Да, братец, скажи мне, где лежит великий князь?
— Их апартаменты на втором этаже будут, только его императорское высочество сейчас в саду гуляют. Вон слышите, песни поют.
— Ему настолько полегчало?
— Не могу знать!
— Хорошо, а где тут матросы в Дальнем раненые?
— А это рядом, извольте, провожу.
Зайдя в большую палату, Алеша увидел удивительную картину. Подле лежащего на кровати целиком перебинтованного человека сидел мальчик в гимназической форме и старательно писал под его диктовку поклоны многочисленным родственникам. Рядом собрался кружок из нескольких раненых менее тяжело, которые внимательно слушали и давали советы, иногда довольно скабрезные.
— Чего ты Фрол, куму поклон передал, а куме забыл? Небось, боишься, что он чего догадается?
— Отстаньте малохольные!
— Правда, господа матросы, — возмущенно сказал мальчик, — вы мешаете!
— Ничего вы барчук не понимаете, ему бестолковому не подскажи, так он все перепутает!
— Гхм, — прочистил горло великий князь.
Увидев офицера, матросы вытянулись во фронт и нестройно отрапортовали.
— Здравия желаем вашему высокоблагородию!
— Вольно.
Подойдя к кровати Алеша прочитал на табличке фамилию и имя раненого.
— Бескровный Антип, эко тебя братец угораздило.
— Так точно, вашескобродие, — отозвался больше похожий на мумию человек, — малым делом японцы не угробили.
— В Дальнем, или еще где?
— В Дальнем, господин капитан второго ранга. Атаковали мы значит с их благородием мичманом Ренгартеном, эту, как ее, «Ицукусиму», да едва не загинули все. Кабы не их императорское высочество Алексей Михайлович, как есть, на корм рыбам бы пошли.
