– Господи, тринадцать трупов, вы говорите… Где это? И что с ними случилось?
По всей видимости, радио он не слушал.
– Купите газету, – сухо посоветовал Паскаль.
Летьен рухнул на диван. Словно по нему прошлась настоящая ударная волна.
– Я уже все потерял. Мою жену, моих… малыша, работу. Чем я еще рискую? Тюрьмой?
– Зависит от того, что вы можете нам предложить.
Кивком он дал понять копам, что те тоже могут присесть. Николя бросил взгляд на фотографию, висящую прямо напротив. Старый снимок, на котором Летьен обнимал своих детей – когда он был еще стройным и улыбающимся.
– Это случилось… около двух лет назад, думаю… Я выходил с работы, когда встретил его в самый первый раз. Я… я работал в лаборатории биологической классификации, там… там проводят серию анализов проб крови доноров, чтобы… избежать риска передачи инфекционных болезней. Моей задачей было выявлять редкие виды крови, те, у которых особые характеристики иммуногемат… иммуно-что-то, уже даже этого не помню. Совсем мозги набекрень, блин.
Стакан ко рту как последнее прибежище. Спасительный глоток.
– Он меня ждал в моей… моей машине на больничном паркинге. Ну да, внутри, представляете? Сказал, что хочет попросить меня… об одной услуге. Я этого типа знать не знал.
Робийяр достал свой блокнот. Еще один спасительный глоток.
– Как его звали?
– Не знаю. Я даже не могу сказать… как он действительно выглядел. Без солнечных очков я его ни разу не видел… Но… на лбу у него были глубокие морщины… И довольно высокий, крупный, всегда хорошо одет. Вот это меня больше всего пугало… что на нем дорогие тряпки. Не какое-нибудь отребье, которое только и думает, как наложить лапу на ваши денежки, наоборот. Да, наоборот…
Его глаза уставились в пустоту. Он снова поднес ко рту стакан, отхлебывая водку, как воду. По всей видимости, он говорил о соучастнике Рамиреса, втором дьяволе, который похитил Летицию.
– Чего он конкретно хотел?
– То… то, что вы держите в руках. Список всех людей в стране… с бомбейской группой крови. Ну, тех, про которых известно в EFS, конечно, ведь не все же сдают кровь… Я велел ему убираться и… и пригрозил вызвать копов. Он не запаниковал, достал пачку денег из… из кармана. Пять тысяч налом за простой список имен с… с адресами. Обычный поиск в компьютере… Когда я сказал, что меня это не интересует, он просто ушел, предупредив, что не стоит… обращаться в полицию. Было ясно, что такого, как он… имеет смысл послушать… Что он из совсем плохих парней. Я так испугался, что… никому ничего не сказал, даже жене. Думал, все закончилось, как дурной сон, но…
Он втянул воздух с тыльной стороны ладони, будто занюхивал невидимую дорожку кокса, потом подбородком указал на пустую корзину в углу:
– Я так и не смог ее выбросить, корзину эту… У нас была собака, Джаспер, маленький английский спаниель. Три дня… спустя я нашел его мертвым в саду, когда встал с утра, и записка… у него в морде. «В следующий раз это будет твой ребенок. Приготовь список. А если хоть близко подойдешь к копам…»
Записка в морде. Николя вспомнил о визитке Шарко, найденной во рту Мейер. Тот же почерк.
– …Я сжег бумажку, соврал жене и дочери, сказал, что Джаспера сбила машина, у него была голова в крови. Мы… мы похоронили его за домом. Я… я распечатал этот проклятый список с именами и адресами, как он и просил… Конечно, меня вполне могли за это уволить… Даже под суд отдать, потому что… на нашей работе не шутят с охраной личных данных пациентов, но… но разве у меня был выбор? Я был всего лишь рядовым лаборантом, обычным… обычным парнем с семьей, на которого никто не обращает внимания…
– Думаете, из этих соображений он вас и выбрал? За вашу… незаметность?
– Скорее всего. А еще он знал, что у меня есть доступ в систему.
Он допил стакан, не поморщившись и бровью не поведя.
– Значит, вы встретились еще раз, – подтолкнул его Николя.
– Неделю спустя, опять… опять на больничной парковке. Он забрался ко мне в машину в тот момент… когда я садился. Я… тронулся с места. Отдал ему список, он протянул мне… деньги. Я сказал, что мне их не надо, а он положил их… в бардачок, велел остановиться и вышел, прямо посреди Кретея. Я… я больше никогда его не видел… После этого все пошло кувырком, я чувствовал себя… грязным. Я все забросил, отношения с женой испортились – все равно эта дрянь… давным-давно наставляла мне рога. Я так никогда и не прикоснулся к деньгам этого типа, хотя сейчас… они были бы сильно не лишними. Но я не могу.
– Вы видели его машину? Хоть какую-нибудь мелочь, которая помогла бы нам его найти? Место, след?
– Да сказал же вам… Ничего я о нем не знаю. Призрак.
Николя постарался скрыть свое разочарование. Пока что у них не было ни одной ниточки, позволяющей добраться до второго дьявола.
– На ваш взгляд, зачем ему был так нужен этот список? И почему именно бомбейская кровь? Существует ли хоть одна весомая причина, чтобы охотиться на людей с такой редкой группой? И красть их кровь?
– Красть их кровь? У них… крадут кровь?
– Их обескровили досуха, да, – вмешался Робийяр. – До самой последней капли. Как если бы те, кто это сделал, собирали собственные запасы, собственный банк бомбейской крови… Может, речь идет о незаконной торговле?
Тот покачал головой:
– Торговля бомбейской кровью? Зачем? Я… я не понимаю.
У него слишком мутилось в голове, чтобы он мог думать, и копы знали, что на данный момент они больше ничего из него не вытянут. Он встал пошатываясь, полез под диван и достал прямоугольный сверток, завернутый в газету. С трудом поднялся – на него и впрямь было жалко глядеть – и положил сверток на стол:
– Мне давно уже… надо было от него избавиться. Но это деньги, я не мог… просто выбросить. Деньги ведь не выбрасывают… Я даже не пересчитывал. Думаю… там все те пять тысяч евро. Возьмите, вы же копы, вы… знаете, что с ними делать. Уберите эти проклятые бабки из моего дома…
Полицейские встали, не прикоснувшись к деньгам, предупредили, что он должен оставаться в распоряжении полиции, его в самом скором времени вызовут, и лучше бы ему в тот день быть трезвым, потом распрощались и оставили его наедине с бутылкой.
58
Сидя за рабочим столом, Шарко надел на голову наушники. Джереми Гарит уже прислал ему ссылку, чтобы загрузить «Вторжение начинается» от четырнадцатого мая восьмидесятого года. Передача длилась сорок минут. Когда он услышал довольно простенькую заставку – мешанину из неудобоваримых психоделических звуков – и голоса ведущих, на него нахлынули старые воспоминания. В то время ему двадцати не было. Горячий молодой парень, влюбленный, способный пробежать стометровку меньше чем за четырнадцать секунд и уверенный в том, что ему удастся изменить мир. В конечном счете мир изменил его самого.
