– Наверняка случайное соединение. Пошли…
Но сам Шарко остался стоять на месте, по-прежнему не отводя глаз от ворот. Не в силах успокоиться, он в конце концов присоединился к Люси и Паскалю в гостиной. Комната была холодной, пустой – настоящая могила. Без телевизора, со старой мебелью и выцветшим диваном. Держа руки в перчатках на весу, Паскаль подбородком ткнул в сторону открытой двери:
– Николя поехал домой?
Конечно, между собой они все обсудили. Присутствие людей из Генеральной инспекции будоражило умы, и весь этаж уголовной полиции был уже в курсе.
– Представления не имею, – ответил Франк.
– Этот придурок Маньен лишил нас члена команды. Никакой коп не должен так себя вести, так вообще не делается. Меня от него с души воротит.
– Рано или поздно эта свара между ними все равно плохо бы кончилась, придется приспособиться. Итак?
– Мы успели только оглядеться по-быстрому. В этой халупе ничего нет. Ни телевизора, ни компьютера, только холодильник с какой-то почти просроченной фигней. Второй этаж вообще в полном запустении, его никогда не ремонтировали: штукатурка облупилась, кафель разбит. Два-три почтовых отправления на его имя. И еще это…
Он протянул два фальшивых удостоверения личности. Одно на имя Самуэля Бюрло, другое – на Франсуа Жайяра.
– Фальшивые документы, как у Рамиреса.
– Н-да…
– Для чего им эта липа понадобилась, черт их подери?
– У лошади хроническое недоедание. Или этот тип вел спартанский образ жизни, или он не часто здесь бывал. Может, это только перевалочный пункт, где он держал своих жертв.
Они вернулись в амбар. Обугленное тело Дюпира уже увезли, но остался смрадный запах горелой плоти и бензина. Цепляясь за ступени, они спустились в подземное убежище. Шарко оглядел горы еды, раскладушку. Может, палач спал здесь, рядом с жертвами?
Он открыл холодильник, взял один из пакетов с кровью и внимательно его осмотрел. Все похищения, все пытки, все смерти – ради этого… Почему? Он перешел в соседнее помещение. Желатиновые капсулы, ампулы, пищевые добавки… Он взял коробку с таблетками тардиферона. Повышает содержание железа, применяется для лечения анемий и при кровопотерях. Он показал ее Люси:
– Помнишь? Ты их принимала, когда носила близнецов.
Люси кивнула.
– Зачем все эти лекарства? – спросила она.
– Они заботятся о людях, которых похищают, а не убивают сразу же. Именно поэтому между похищениями проходит несколько месяцев. Они поддерживают в них жизнь и выкачивают кровь. Думаю, они превращают их в живые резервуары, в регулярных поставщиков контейнеров с кровью. Это куда рентабельней, чем убить на месте и опустошить их вены в один прием. А когда жертвы больше не выдерживают, они от них избавляются.
– Когда ты говоришь «они», ты имеешь в виду Дюпира и Рамиреса? – спросил Паскаль.
– Да, но именно Рамирес брал на себя заключительный этап. Прежде чем предать их смерти, он некоторое время держал их у себя, в комнате, посвященной дьяволу. Приковывал их к батарее отопления, чтобы пытать, собирать слезы и вообще отвести душу… А когда наступало время, он их опорожнял досуха, чтобы не пропало ни одной капли крови. Вот поэтому мы и находили иссушенные тела. Потом он их закапывал или бросал в воду.
Шарко вернулся в соседнюю комнату, опустился на колени перед морозильником:
– Рамирес и Дюпир были, можно сказать, командой материально-технического обеспечения. Их использовали всего лишь как поставщиков бомбейской крови.
– С какой целью?
Франк выпрямился и потер руки:
– Я очень рассчитываю на выживших, чтобы получить ответ на этот вопрос.
65
Жак сидел в комнате отдыха рядом с автоматом с напитками, на четвертом этаже госпиталя города Санс, расположенном километрах в двадцати от фермы. После полуночи он перешел на очень сладкую колу, чтобы пополнить запасы энергии. Заметив Шарко и Люси, он вяло махнул им рукой.
– Когда нескончаемые ночи идут друг за другом, да еще и все похожи… Иногда я себя спрашиваю, чего я здесь торчу. Счастье еще, что у меня ни малышни, ни жены, которая ждет дома. Ума не приложу, как вы оба крутитесь.
– Мы тоже, если честно, – ответил Франк. – И лучше нам не задаваться этим вопросом.
Жак кивнул на длинный пустой коридор, туннель, залитый неоновым светом, от которого в этот поздний час начиналась резь в глазах.
– Через час или два нам разрешат увидеть одну из них. Ее зовут Виктуар Пайе, и, по словам медиков, она психически довольно устойчива. Вторую поместили в блок интенсивной терапии.
Франк бросил монетку в щель автомата и достал две банки сока тропических фруктов. Одну он протянул Люси, потом опустился на стул рядом с коллегой:
– Ну что за дерьмо. Сил больше нет.
Люси последовала их примеру. Так они и сидели, все трое, в молчании, присосавшись каждый к своей банке, и смотрели, как мимо снуют медсестры, словно привидения. Шарко размышлял, каким образом он еще умудряется держаться, ходя столько лет по краю пропасти. Жак прав: в чем действительно их рецепт, его и Люси, позволяющий выносить и безумный график работы, и все эти ужасы?
Их глаза смыкались, головы покачивались. Не единожды они спохватывались, что заснули, как сидели, – плечом к плечу, просыпались и задремывали снова… В конце концов явился врач и вырвал их из полудремы – около двух часов ночи. Чудная картина бурной деятельности французской полиции. Франк, еще сонный, поздоровался и спросил, как дела у пациенток.
– Элен Уэтт очень ослаблена и в таком психологическом состоянии, которое исключает любое общение. Низкое давление, анемия, истощение по множеству параметров. С Виктуар Пайе немного лучше, но, конечно же, все относительно. Ее держали под землей три недели. Я предупрежу ее близких.
– Они подвергались сексуальному насилию? – спросила Люси.
– Нет.
Они прошли по коридору. Врач приложил руку к двери и приоткрыл ее:
– Я в курсе вашего ужасного расследования и того, насколько это срочно. Психолог уже приходил и решил, что я могу оставить вас на несколько минут наедине с мадам Пайе. Но втроем – это слишком много и…
– Идите, – сказал Жак и вернулся на стул. – Может, лучше, чтобы ее расспросила Люси. Вы мне расскажете.
Шарко кивнул.
– Если возникнут какие-то сложности, мы рядом в случае чего, – добавил медик. – И держитесь в границах, ладно?
Копы поблагодарили его и зашли. Виктуар Пайе лежала на простынях в синем халате. Лет сорока, миндалевидные глаза, высокие скулы, выдающие ее дальние азиатские корни. Капельница была подключена к ее правому предплечью, игла входила в кожу, ставшую фиолетовой от следов других шприцев. Она повернула к ним голову и приподнялась, скривившись. Люси кинулась к ней, чтобы подсунуть подушку под голову:
