Широкий спектр вопросов соответствовал всему тому, что говорили СМИ о расследовании Мюллера.
Что за чушь, подумал Дауд. Такие вопросы мог задать второкурсник юридического факультета. На многие из них спецпрокурор уже получил самые полные ответы. С другой стороны, следовало признать: если бы Мюллер заставил Трампа отвечать на них, это стало бы катастрофой. Трамп обязательно бы сорвался и наговорил невесть что. По мнению Дауда, такой широкий диапазон вопросов предполагал, что у Мюллера ничего нет и тот просто хочет устроить охоту на Трампа. Поймать президента с его неуравновешенным, взрывным характером на лжесвидетельстве было проще простого.
«Здесь нет дела», — в который раз сказал Дауд Мюллеру.
«Мне нужны показания президента, — сказал Мюллер. — Я хочу узнать, каково было его намерение в отношении Коми».
«Я не уверен, что Конституция позволяет вам задать этот вопрос», — сказал ему Дауд. То, что президент действовал в рамках полномочий в соответствии со статьей II, было давно признано даже Коми.
«Я хочу узнать, имело ли место недобросовестное намерение», — снова повторил Мюллер. Это было ключом ко всему. Законы о воспрепятствовании отправлению правосудия не определяли конкретные действия как незаконные сами по себе. Нужно было, чтобы они осуществлялись «недобросовестно» или «умышленно» с целью воспрепятствовать правосудию. Короче говоря, ключом были мысли. Почему президент сделал то, что сделал? Вот почему Мюллер хочет лично допросить президента, догадался Дауд.
«У вас есть доказательства, что могло быть намерение?» — спросил Дауд. Плата за незаконные действия, подкуп свидетелей и уничтожение улик были стандартными элементами воспрепятствования правосудию. Аудиозаписи, свидетельские показания под присягой и документы были лучшими доказательствами. Разумеется, кроме тех случаев, когда прокуроры узнавали об этом из уст самого подозреваемого, когда кто-то сам пускал себя ко дну, как это, Дауд был уверен, сделал бы Трамп.
«Сам заместитель генерального прокурора является свидетелем в пользу президента», — сказал Дауд. В конце концов, именно Розенстайн написал меморандум, в котором обосновал необходимость уволить Коми из-за его поведения по почтовому делу Клинтон.
«По сути, он [Розенстайн] написал все то, что было в четырехстраничном письме президента. Это очевидный факт. Еще у вас есть генеральный прокурор. Еще у вас есть вице-президент. Еще у вас есть Макган и все, кто окружают президента. И еще у вас есть поведение Коми в деле Клинтон, которое осудили и генпрокурор, и его заместитель.
Намерение, — продолжил Дауд, — все документы и свидетельские показания» дают ответ на этот вопрос. «Вы опросили свидетелей о том, что именно он [президент] сказал, что сделал и когда. Я предоставил вам подробный отчет в режиме реального времени». Этого более чем достаточно, чтобы установить намерение президента.
Мюллер продолжал стоять на своем.
Дауд и Секулов покинули его офис.
«Что думаете?» — спросил Секулов.
«Он не может давать показания», — ответил Дауд. Было полной утопией думать, что Мюллер откажется от преследования.
Дауд считал, что может использовать в качестве прецедента решение апелляционного суда, вынесенное в связи с расследованием о коррупции в отношении Майка Эспи, министра сельского хозяйства в администрации Билла Клинтона. Суд тогда постановил, что президент США, его ближайшие помощники и министры имеют право не раскрывать информацию, касающуюся их действий или принятых решений. В случае если прокуроры хотят заполучить такие сведения, им необходимо доказать в суде, что эта информация является действительно важной для следствия и не может быть получена из других источников.
Другими словами, Мюллеру нужно было доказать, что он расследует серьезное преступление и никто, кроме президента, не может дать ему необходимую информацию.
Дауд и Секулов отправились к Трампу.
«Мое мнение о Мюллере кардинально изменилось», — признался Дауд Трампу. Ваша интуиция вас не подвела. «Я ему не доверяю».
Количество вопросов — 49 — беспокоило Дауда. Почему так много?
Почему такое неуважительное отношение к президенту Соединенных Штатов, у которого столько дел государственной важности и элементарно нет времени, чтобы подготовиться и ответить на полсотни вопросов? Дауд заявил, что это только укрепляет его во мнении, что президент не должен давать показания.
«Вот именно! — сказал Трамп. — Тем более что они уже получили все ответы».
Тем не менее после этого разговора Кобб начал делать публичные заявления, что президент готов дать показания и ответить на несколько вопросов спецпрокурора.
«Господин президент, — сказал Дауд, — это не несколько вопросов. Это 49 вопросов. Я не советую вам этого делать».
«Но что скажут люди? — спросил Трамп. — Что скажут СМИ?»
«Господин президент, это ловушка. У них нет ни законных, ни конституционных прав задавать вам вопросы». Он упомянул про адвокатов, которые представляли Трампа в прошлом. «Если вы не верите моему совету», позвоните им.
Через несколько дней, в марте, Трамп позвонил Дауду с «Борта номер один».
«Господин президент, вам нужно последовать моему совету, — сказал Дауд. — Иначе это закончится серьезной катастрофой. Вы не сможете справиться с этим так, как нужно. Помните ту нашу встречу, когда вы читали наше письмо? Когда вы поняли нашу стратегию? Господин президент, мы уже выиграли это сражение. Они уже получили ответы на все 49 вопросов, вы сами согласились с этим. На эти вопросы им уже ответили другие. Им передали все документы, в которых были все ответы. Ваши адвокаты, ваши сотрудники уже сделали это за вас. Я имею в виду, что Прибус, Бэннон и другие дали показания и у спецпрокурора не было никаких претензий.
Господин президент, в колодце нет яда. Никто не солгал. Никто не уничтожал никаких документов. Та прозрачность, на которую вы пошли, — такого не делал ни один другой президент в истории страны. Вы можете гордиться этим. Но я не советую вам идти дальше.
И еще, г-н президент, я рекомендую сделать все это публично. Мы вежливо скажем Бобу, что вы не будете давать показаний по целому ряду очевидных причин, включая ваше конституционное право. Кроме того, тем самым вы защитите своих преемников. Если вы согласитесь давать показания, нас ожидают десятилетия антипрезидентских кампаний в духе “Заставим-ка президента дать показания под присягой”. Это станет новой игрой. Особенно когда нет никакого преступления и никаких оснований, вы понимаете?»
Все эти расследования, которые велись в отношении Рейгана в деле Иран-контрас, Клинтона в деле Левински и Whitewater и Никсона в Уотергейтском деле, затрагивали преступную деятельность, продолжил Дауд. «И если бы речь шла о какой-либо преступной деятельности, к которой был бы причастен Белый дом, я не сомневаюсь, что вы бы помогли расследованию. Скажем, если бы кто-то из сотрудников Белого дома обвинялся в преступном поведении и вас попросили бы дать показания, вы были бы полезным свидетелем. Но это не тот случай. В нашем случае все ответы на все вопросы уже даны.
