В октябре 1844 года Хадсону удалось собрать с акционеров York North Midland по подписке 2,5 млн фунтов (сегодня это было бы почти 300 млн) при полном отсутствии информации, на что пойдут деньги. Это несколько удивило даже его самого. «Я получил свои деньги, не сказав ни одной живой душе, как я их потрачу!» – прокомментировал он энтузиазм инвесторов. В мае 1845 года, буквально за несколько месяцев до коллапса, Хадсон умудрился выпустить акций на 10 млн (более миллиарда в сегодняшнем выражении).
Одним из толчков, вызвавших падение котировок железнодорожных акций, стал памфлет о деятельности Хадсона, где сообщалось, что он выплатил дивиденды на сумму около 1 млн не из прибыли, что было запрещено законом. Журналисты раскопали, что Хадсон зарабатывал на перепродаже по ценам выше рыночных акций одной компании другой, где служил председателем совета директоров. Была создана комиссия, расследовавшая его деятельность. Хадсона обвинили в фальсификации отчетности, инсайдерской торговле акциями перед поглощениями, получении прибыли от перепродажи металла контролируемым им предприятиям, в утаивании денег, выделенных компаниями на покупку земли, незаконном выпуске для себя лично акций и перепродаже их с прибылью на рынке, в создании секретного фонда для взяток парламенту, использовании денег, привлеченных компаниями, для покупки личного дома в Лондоне. Деньги, выведенные из компаний (около 600 тыс. фунтов), пришлось вернуть.
Скрываясь от кредиторов, Хадсон перебрался на континент, и только в 1865 году он был наконец арестован за долги. На момент смерти Хадсона в 1871 году его состояние оценивалось в 200 фунтов (23 тыс. сегодняшних).
В «Крошке Доррит» крах пирамиды Мердла начинается с его самоубийства. Возникают сомнения: «Так ли уж велико состояние мистера Мердла, как о том говорили?» Растет беспокойство: «Не отразится ли случившееся на свободном обращении акций; не приостановит ли чудо-банк платежи, хотя бы временно, на какой-нибудь месяц?» Наконец, приходит осознание: «Этот человек возник из ничего; никто не мог объяснить, откуда и как он пришел к своей славе… совершенно непонятно, почему он пользовался доверием стольких людей; своего капитала у него не было никогда, предприятия его представляли собою чистейшие авантюры, а расходы были баснословны».
Герои книги, вложившиеся в Мердла, теряют все. Артур Кленнэм даже попадает в долговую тюрьму. Еще чуть-чуть, буквально один день, и он бы проскочил и разбогател, думает он. «И ведь как раз вчера, как раз вчера, в понедельник, я твердо решился продать все и развязаться с этим делом», – жалуется Артур Панксу. А тот отвечает: «Удивительно, от скольких людей я уже слышал, что они собирались продать вчера – не сегодня, не завтра, и ни в другой любой из трехсот шестидесяти пяти дней, а именно вчера». Сам Панкс упорно держится за термин «неудачное помещение капитала» и не употребляет слово «спекуляция», он каждый день вновь проверяет свои расчеты и убеждается в их правильности: ему должно было перепасть от трех до пяти тысяч фунтов, а «мистер Кленнэм должен был теперь разъезжать в собственной карете».
***
В 1846 году парламент «по инерции» принял 270 указов, разрешавших строительство более 5 тыс. миль железных дорог, но это было либо удовлетворением старых заявок, либо разрешением на строительство ответвлений от существующих магистралей. В 1847 году было санкционировано строительство 1415 миль железнодорожных путей, в 1848-м – 373, в 1849-м и 1850-м – всего 16 и 7 миль соответственно.
В 1849 году правительству пришлось выпустить указ о прекращении строительства железных дорог – закон о банкротстве для железнодорожных компаний. Он позволял по решению специальной правительственной комиссии приостанавливать строительство линии, отказываться от взятых ранее обязательств по выкупу земли, иногда после выплаты частичной компенсации ее собственнику. Многие не преминули этим воспользоваться. К 1856 году было уложено 57% из 9792 миль путей, строительство которых было разрешено в 1844–1850 годах. Кто-то использовал указ, кто-то еще не успел собрать и вложить нужную сумму. Дном кризиса считается апрель 1850 года, когда железнодорожные акции торговались на отметке 55% номинала. С пикового уровня они упали на 85%. Но, несмотря на явную неэффективность инвестиционной гонки с точки зрения оптимального распределения ресурсов, вторая промышленная революция все же свершилась.
Глава восьмая. «Можно будет наживать миллиарды и миллиарды…».
Анатомия финансового пузыря в романе Эмиля Золя «Деньги»
Сюжет романа «Деньги» (1891) навеян открытием в 1869 году Суэцкого канала. Его строительство началось в 1858-м, когда французский дипломат де Лессеп получил концессию от правителя Египта Саида-паши. Для строительства была учреждена Compagnie Universelle du Canal Maritime de Suez (Объединенная компания Суэцкого морского канала), в которой контрольный пакет принадлежал Франции, а миноритарный – Египту. Канал, сильно сокращавший путь из Европы в Азию, стал популярным с первых же дней и оказался очень успешным коммерчески. Его открытие повысило интерес европейцев к Ближнему Востоку. Всемирный банк из романа Золя развернет бурную деятельность на Ближнем Востоке, развивая там инфраструктурные проекты, правда, будет прокладывать не канал, а железные дороги.
Другой прототип Всемирного банка – банк Societe de Union Générale, за крахом которого в 1882 году последовали падение всего фондового рынка Франции и экономический спад, длившийся шесть лет. Union Générale был основан в 1878-м инженером Поль-Эженом Банту, ранее работавшим на железнодорожную компанию Ротшильдов. За несколько выпусков акций Банту удалось сформировать капитал банка в размере около миллиарда франков (примерно 2 млрд современных евро). Для привлечения средств французских католиков использовалась антиротшильдовская риторика. Через три года «дочка» банка в Вене получила финансовые привилегии от Австро-Венгрии. Та, как и Россия, стремилась к доминированию на Балканах, которые стали свободной экономической нишей после поражения Оттоманской империи в войне с Россией в 1878-м. Через Union Générale должны были пойти инвестиции в железные дороги региона.
Падение развернувшего недюжинную активность Union Générale было вызвано внешним триггером: Австро-Венгрия отказала другому французскому банку – Banque de Lion – в концессии на создание морского банка в Триесте. Бумаги Union Générale, стоившие на пике 5 января 1882 года 3040 франков, сползли к концу месяца до 1400. Банту вынужден был закрыть банк 30 января и объявить о банкротстве, что опустило котировки до 400 франков. Вскоре после начала падения котировок Union Générale посыпались все банковские акции на французских биржах. Впоследствии вскрылось, что капитал банка был дутым, большая часть акций не была размещена и оставалась у него на «книжке». Биржевой крах вызвал и коллапс реальной экономики: во Франции ВВП 1882 года был превышен только в 1888-м
[19].
