***
Конечным результатом «научной организации труда» «является сокращение требований, предъявляемых к мыслительной способности рабочего». Генри Форд либо искренне верит, либо делает вид, что рабочим это по нраву. По его мнению, для большинства людей наказанием является не однообразная работа, а «необходимость мыслить», и идеальной им представляется работа, «не предъявляющая никаких требований к творческому инстинкту».
«Работы, требующие мышления в соединении с физической силой, редко находят охотников, – писал Форд. – Средний работник ищет… работы, при которой он не должен напрягаться ни физически, ни особенно духовно». Люди творчески одаренные, для которых всякая монотонность представляется ужасной, «совершенно напрасно питают сострадание к рабочему, который изо дня в день выполняет почти одну и ту же работу».
Камня на камне не оставил от этой позиции итальянский философ и теоретик марксизма Антонио Грамши, который размышляет в «Тюремных тетрадях» (1926–1928) об организации труда на заводах Форда (глава «Американизм и фордизм»): Тейлор, употребив выражение «дрессированная горилла», «выразил с жесточайшим цинизмом цель американского общества: развить в трудящемся до максимальной степени машинные и автоматические навыки, разбить старый психофизический комплекс квалифицированного, профессионального труда, требовавшего известного активного участия ума, фантазии, инициативы трудящегося, и свести все производственные операции только к их физическому машинному аспекту».
Развенчивает концепцию Форда о том, что люди о его конвейере просто мечтали, и Луи Фердинан Селин в «Путешествии на край ночи» (1932). Селин отправил своего героя Фердинана Бардамю, прошедшего Первую мировую, из тех, кого принято причислять к «потерянному поколению», на завод Форда в Детройте. Кстати, осматривающий его при приеме на работу врач подчеркивает, что «на заводе нужны шимпанзе». Несмотря на то что Фердинан «фантазер» и не слишком силен, его принимают: требования к физическим кондициям не слишком жесткие, а интеллектуальные способности по совету врача герой начинает скрывать и вести себя как послушный работник, а еще и улыбаться, как будто все происходящее ему очень нравится.
А между тем Фердинан попал в цех, в котором вибрирует все – стекла, пол, металл, и рабочие дрожат тоже, «сотрясаемые от пяток до ушей мелкими толчками». От этого он сам превращается в машину, «потому что неистовый грохот вгрызается внутрь тебя, стискивает тебе голову, вывертывает кишки…» Сверх этого – вонь машинного масла, «с паром, изнутри, через горло, выжигающим барабанные перепонки». Рабочие склоняются над машинами – они «покоряются шуму, как покоряются войне, и плетутся к машинам с теми двумя-тремя мыслишками, которые еще трепыхаются у них под черепной коробкой». В шесть вечера, когда все останавливается, герой уносит этот грохот с собой, и его и запаха смазки ему хватает на целую ночь. Фердинана тянет к людям, но только не к тем, кто работает в цехе, – их он называет «вибрирующим мясом». В итоге он вскоре сбегает, возвращается во Францию, где выучивается на врача.
***
Американский промышленник заботится о поддержании постоянной физической эффективности работника, его мускульно-нервной действенности, потому что в его интересах иметь устойчивый коллектив, ибо «это тоже машина, которую нельзя слишком часто разбирать с целью обновления отдельных деталей, не причиняя больших убытков». Так называемая высокая заработная плата есть необходимость: она является орудием отбора коллектива и поддержания его устойчивости. «Но высокая заработная плата – это палка о двух концах: нужно, чтобы работник тратил больше средств для поддержания, обновления, а по возможности и усиления своей мускульно-нервной работоспособности…»
Кроме того, американские промышленники поняли, что, «к сожалению», «дрессированная горилла», совершающая движения без размышления, остается человеком, и во время работы рабочий думает или имеет возможность думать, чувствует, что труд не дает ему непосредственного удовлетворения, и он понимает, что его хотят довести до состояния дрессированной гориллы, а это может натолкнуть его на размышления, мало способствующие сохранению его покорности. «Приспособление к новым методам труда и производства не может идти только лишь через социальное принуждение…», оно должно комбинироваться с добровольным согласием, что может быть достигнуто при помощи большего вознаграждения.
Даже в СССР стахановцем приходилось очень много платить – они получали до 2 тыс. руб., тогда как простой рабочий – примерно 100. Полагалось и неденежное вознаграждение. Как пишет Троцкий, «стахановцев буквально осыпают привилегиями: им отводят новые квартиры или ремонтируют старые; их отправляют вне очереди в дома отдыха и санатории; им посылают на дом бесплатных учителей и врачей; им выдают даровые билеты в кино; кое-где их даже стригут и бреют бесплатно и вне очереди».
Высокие заработки, по Антонио Грамши, являются временными. «Фордовская промышленность требует от своих рабочих такого разделения труда, такой квалификации, каких еще не требует остальная промышленность; она требует такого нового типа квалификации, такой формы расходования рабочей силы, такого количества расходуемой силы в то же время, которые являются более тягостными и изнуряющими, чем где бы то ни было». Но как только новые методы труда и производства распространятся и сделаются всеобщими, как только новый тип рабочего будет создан повсеместно, текучесть будет ограничена безработицей, и высокая зарплата исчезнет. «Американская промышленность с высокой заработной платой пока пользуется монополией на внедрение новых методов; монопольным прибылям соответствует монопольная заработная плата. Но эта монополия с необходимостью будет сначала ограничена, а затем уничтожена распространением новых методов как в самих Соединенных Штатах, так и за границей… а с выравниванием прибылей исчезнет и высокая заработная плата».
Грамши как в воду глядел: заработки американских рабочих в реальном выражении достигли пика в 1960-е, и вот уже 50 лет понемногу падают из-за переноса производства в Китай.
***
По мнению Грамши, «сухой закон» был введен в США в 1920 году с целью сохранения мускульной силы рабочих. Трезвости рабочего придавалось большое значение. Еще Тейлор заявил, что у пьяниц движения замедленные, поэтому они не могут поддерживать быстрый рабочий ритм. Американский экономист Ирвин Фишер в 1920-е годы высказал мысль о том, что трезвый рабочий будет лучше работать – настолько лучше, что с введением «сухого закона» экономика будет быстрее развиваться. По мнению Грамши, «бешеная» работа вызывает алкоголизм. И поэтому «борьба с алкоголем, самой опасной причиной разрушения трудовых сил, становится функцией государства». Грамши считает, что «сухой закон» был введен не для того, чтобы тотально искоренить потребление алкоголя, а чтобы сделать его «предметом большой роскоши», недоступным для рабочих, и чтобы широкие массы трудящихся, включая тех, у кого заработки самые высокие, не могли себе его позволить ни из-за цены, ни из-за нехватки времени разыскивать контрабанду.
Грамши не верит в искренность пуританства Форда. Как свидетельствует сам Форд в «Моей жизни…», он платил премию женатым мужчинам, которые «жили со своей семьей и хорошо содержали ее», холостым мужчинам старше 22 лет, но «с явно выраженными хозяйственными привычками», и молодым мужчинам и женщинам, «которые служили единственной опорой» для семьи. «Предписано было, что женатые люди, которые получают премию, должны жить со своими семьями и заботиться о них». Это проверялось. По домам ходили 50 инспекторов. В момент внедрения плана право на премию «было признано за 60% мужчин; этот процент повысился через шесть месяцев до 78%, а через год до 87%; через полтора года не получал премии всего-навсего один процент». В эти 87% герой Селина Фердинан не попал: он посещал проститутку Молли, которая не только стала помогать ему финансово, но и очень хорошо его понимала, зная, что такое «индустриальное отупление», она «привыкла к рабочим».
