В 1920-е выходят из моды семейные корпорации, все увлечены акционерными обществами. Джо, партнер Чарли, хотел бы «сам управлять заводом в провинциальном городке и потом передать его по наследству своим внукам», но это было приемлемо лишь в далеком прошлом. «Теперь же, если бизнес топчется на одном месте, не расширяется, можешь забыть о нем». Партнеры приходят к выводу, что для развертывания производства одного из типов самолетов им нужна корпорация, то есть публичная компания. Чарли становится ее вице-президентом с зарплатой в 25 тыс. долларов в год (полмиллиона в пересчете на нынешние цены). Инженеру Чарли приходится вникать в финансовые вопросы: «…на листках бумаги появлялись такие мудреные слова, как „капитализация“, „амортизация“, „износ“, а за ними следовали крупные цифры с кучей нулей». «Скоро все мы будем с большими деньгами», – уверены предприниматели. Мечта сбывается: концерн провел первоначальное размещение акций (IPO), они взлетели – и Чарли стал сказочно богат.
На свободные деньги он скупает акции других компаний. Системы у него нет: в один день «Чарли решил бросить монетку, чтобы попытать судьбу. Выпал орел. Он позвонил в офис и распорядился скупать завтра акции по цене открытия». Подзуживают и брокеры, которым активный клиент выгоден: Чарли нравится разговаривать с брокером по междугородному телефону, а тот убеждает инженера, что у него «крепнет чутье рынка ценных бумаг». Чарли играет на инсайдерской информации, что в те годы не было запрещено. Он получает телеграмму от некоего сенатора и спешит поговорить с брокером. На следующую ночь телеграфные агентства передают сообщение о внесении в конгресс законопроекта о субсидировании пассажирских аэролиний, и акции авиационных заводов мгновенно рванули вверх. Чарли продает все по самой высокой цене, а вечерние газеты не подтверждают сообщений агентств.
Чарли вдруг обнаруживает, что может пользоваться банковским кредитом, и пользуется этой возможностью с упоением. Новый автомобиль, изысканные костюмы от «Брукс Бразерс»
[51], застолья в ресторанах, спортивный «паккард-фаэтон», длинный, низенький, сделанный на заказ, с кожаной обивкой.
К Чарли пытается вернуться девушка, бросившая его когда-то по причине его бедности. Она пишет: «Чарли – ты мой лучший друг (подчеркнуто двумя линиями), тот человек, который живет в реальном мире бизнеса, производства и труда, и все такое, к которому мне так сильно хотелось бы принадлежать».
Вот как Дос Пассос изображает новостной фон, относящийся к фондовому рынку (текст с пропущенными запятыми – его фирменный стиль): «Широкая реклама умение вздувать цены на бирже расширение услуг телеграфных аппаратов, передающих сообщения с биржи оборудование такими аппаратами всех брокерских контор, ясные увеличенные светящиеся строчки биржевых сообщений привели к вполне естественному результату – возникновению по всей стране повышенного интереса к фондовой бирже».
Заголовки в прессе такие: «На рынках царит оптимизм» или «Займы брокеров опять сильно возросли». Второй – признак надвигающегося краха. Чем больше рычаг (отношение заемных средств к собственным), с которым ведется торговля, тем рискованней операции. Перед кризисом 1929 года был зафиксирован не только резкий рост займов брокеров, но и процентов по ним, устанавливаемых банками, что современные экономисты трактуют как понимание рынком неизбежности краха.
***
Еще один роман о процветании 1920-х годов в США – «Острие бритвы» (1944) написан англичанином Сомерсетом Моэмом. Повествование охватывает великое процветание и Великую депрессию, описывая жизнь состоятельных американцев. Моэм точно уловил и передал изменения в психологии инвесторов, вызванные длинным рынком быков.
В инвестировании он кое-что понимал. Гонорары за свои ранние книги Моэм вложил в государственные облигации США. В 1921 году фирма, где был открыт его брокерский счет, обанкротилась, и Моэм считал, что банкротство было мошенническим. Он смог вернуть две трети своего капитала и эти деньги опять вложил в облигации – на этот раз через более надежного брокера. В облигациях Моэм «пересидел» Великую депрессию.
Героям «Острия бритвы» кажется, что в Америке наступает «золотой век», блаженное состояние, и американских «королей коммерции вполне можно приравнять к тем меценатам времени итальянского Возрождения, которые наживали свои богатства торговлей. Например, Медичи. Два французских короля не погнушались взять в жены девиц из этого прославленного рода, и… недалек тот час, когда европейские монархи будут домогаться руки той или иной принцессы долларов».
Один из главных героев романа Грей – компаньон в брокерской конторе. В 1920-е дела фирмы идут блестяще, Грей гребет деньги лопатой. По поводу рождения первого ребенка дарит жене кольцо с огромным бриллиантом, второго – соболье манто. Старший компаньон в конторе, его отец Генри Мэтюрин, может позволить себе еще больше. Он обожает сына, ни в чем не отказывает и однажды к Рождеству дарит ему усадьбу в Южной Каролине, чтобы было куда съездить на две недели пострелять уток.
Генри занимается, в частности, управлением деньгами тещи своего сына миссис Брэдли и ее брата Эллиота Темплтона. Сначала он очень консервативен, не поощряет спекуляций и помещает их деньги в самые солидные ценные бумаги. Его рекомендациям верят безоговорочно. Возможно, потому, что капитал все равно прирастает. Это признак растущего рынка – тебя выносит наверх волна: «…с ростом курса акций их сравнительно скромные состояния тоже росли, что и поражало их, и радовало». Эллиот, не ударив пальцем о палец, оказывается в 1926 году почти вдвое богаче, чем был в 1918-м. Генри отговаривает и других своих клиентов от сомнительных инвестиций. Гонит из офиса старушку, которая пришла вложить деньги в нефтяную схему, рекомендованную ей приходским священником. Известная примета перегрева рынка – это когда рекомендации, куда вкладываться, начинают давать чистильщик сапог или дантист.
Однако постепенно осторожность уступает другим чувствам. Генри «не в силах больше смотреть со стороны, как его знакомые биржевики за одни сутки наживают состояния». Он перестает, наконец, противиться силе событий и, отбросив свою всегдашнюю предусмотрительность, поддается общему ажиотажу. Пишет Эллиоту Темплтону, что «к рискованным спекуляциям относится, как и раньше, отрицательно, но сейчас это не риск, это подтверждение его веры в неисчерпаемые возможности родной страны. Его оптимизм зиждется на здравом смысле. Ничто не может приостановить бурное развитие Америки». Заодно Генри информирует Темплтона, что новая тактика инвестиций в интересах миссис Брэдли принесла ей 20 тыс. долларов, и просит «свободы действий», о которой Эллиот «не пожалеет». Эллиот далек от биржевых спекуляций, но даже он не может устоять против такого искушения и теперь, получая вместе с утренним завтраком газету, первым делом просматривает не светскую хронику, а биржевые сводки.
К счастью, Эллиоту Темплтону хватает здравомыслия вовремя выйти из инвестиций. «Операции, которые Генри Мэтюрин провел для него, оказались такими удачными, что у Эллиота очистилась кругленькая сумма в пятьдесят тысяч долларов, доставшаяся ему как бы в подарок». Он решает купить дом на Ривьере. Бежать от суетного света постаревший Темплтон собирается в Антиб, который в скором времени становится средоточием фешенебельной жизни. Всемогущее ли провидение или собственный безошибочный инстинкт подтолкнул его к такому выбору, не суть важно. Дом в Антибе станет прибежищем для друзей и родных, которые потеряют состояния во время Великой депрессии – она не за горами.
