У Пушкина арапчонок, родившийся «под пятнадцатым градусом»
[9], «роду не простого»: он «сын арапского салтана», которого взяли в плен «басурмане», «в Цареграде» (Константинополе) продали, «а посланник выручил». Впоследствии «старший брат арапа приезжал в Россию с знатным выкупом».
Шекспировский Отелло, мавр на службе у Венецианской республики, правитель Кипра, получивший, как он уверяет, «жизнь и бытие от людей царского рода», – беглый раб. Однажды он «в плен попал, и в рабство продан был, и спасся из неволи». Когда при подстрекательстве Яго он совершает свое страшное преступление, его снимают с должности наместника на Кипре и тут же вспоминают, кем он был когда-то:
Что до раба
До этого, он будет предан казни,
Какую только можно изобресть,
Чтоб долго мучить и убить не скоро.
Дюма-отец в «Графе Монте-Кристо» подчеркивает статус главного героя не только его неисчерпаемыми богатствами, но и наличием невольницы, ведь «во Франции – это положение». Монте-Кристо утверждает, что однажды просто «проходил по константинопольскому базару и купил ее» – принцессу Гайде Тебелин, дочь преданного и убитого правителя Янины
[10].
Рассказ графа вполне правдоподобен. В 1869 году Марк Твен опубликовал книгу путевых заметок «Простаки за границей», в основу которой легли его впечатления от Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. Он уверяет, что в Турции существуют невольничьи рынки: «черкесы и грузины все еще продают в Константинополе своих дочерей». Правда, если раньше «молоденьких девушек раздевали у всех на глазах и осматривали и обсуждали, словно лошадей на ярмарке», то «теперь и выставка товара и сделки происходят тайно, частным образом». Цены высокие «отчасти потому, что спрос увеличился в связи с недавним возвращением султана и его свиты от европейских дворов…»
Хайле Селассие, последний император Эфиопии, в своих мемуарах сообщает, что он запретил работорговлю, как только пришел к власти. Значит, она существовала во время экспедиций в Абиссинию (старое название Эфиопии) Николая Гумилева, посетившего ее трижды в 1909–1913 годах, ведь Селассие стал императором только в 1930-м. И значит, гумилевское стихотворение «Невольничья» из сборника «Чужое небо» 1912 года могло быть, как говорится, навеяно впечатлениями очевидца:
По утрам просыпаются птицы,
Выбегают в поле газели,
И выходит из шатра европеец,
Размахивая длинным бичом.
Он садится под тенью пальмы,
Обвернув лицо зеленой вуалью,
Ставит рядом с собой бутылку виски
И хлещет ленящихся рабов.
Мы должны чистить его вещи,
Мы должны стеречь его мулов,
А вечером есть солонину,
Которая испортилась днем.
Слава нашему хозяину европейцу,
У него такие дальнобойные ружья,
У него такая острая сабля
И так больно хлещущий бич!
Слава нашему хозяину европейцу,
Он храбр, но он не догадлив,
У него такое нежное тело,
Его сладко будет пронзить ножом!
В «Африканском дневнике» Гумилева находим рассказ о событиях в Хараре (современное написание – Харрар), городе на востоке Абиссинии (Эфиопии), имевших место, видимо, незадолго до его приезда в 1913 году. Некий дедзач Бальча, занявший город со своей армией, обнаружил, что там «целый квартал» «веселых женщин», из-за которых его солдаты ссорились. Тогда Бальча приказал вывести всех этих женщин на площадь и продал с публичного торга как рабынь.
В романе Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889) американец переносится ко двору средневекового английского короля. Главный герой и монарх решаются инкогнито отправиться в путешествие по стране, и в глубинке их по недоразумению продает в рабство местный лорд. Янки рассказывает: «…тут было страшное захолустье, и нас купили так дешево, что мне даже стыдно вспомнить об этом. Король Англии пошел за семь долларов, между тем за короля можно было дать двенадцать долларов, а за меня все пятнадцать». Своей рыночной ценой недоволен и король, о котором янки говорит: «Он так надоел мне, доказывая, что на настоящем рынке за него дали бы никак не меньше двадцати пяти долларов, что было полнейшей нелепицей и ерундой, наглым самомнением. Да я сам столько не стоил! <…> А теперь он так надоел мне своим нытьем, что я был бы счастлив, если бы за него дали сто. Но надежды не было, ибо нас каждый день осматривали всевозможные покупатели и большей частью так отзывались о короле: „Этому болвану и вся цена-то два с половиной доллара, а чванливости у него на тридцать пять“».
***
В 1441 году португальцам Антану Гонсалвишу и Нуну Триштану, отправившимся в плавание по приказу принца Генриха Мореплавателя, удалось достигнуть побережья сегодняшней Мавритании, где команда корабля захватила несколько пленников – местных жителей. Целью первого в истории документированного пленения европейцами людей в Африке было получение сведений о стране и ее населении. Однако скоро в Европе поняли, какую коммерческую и социальную выгоду приносит захват людей для продажи в рабство.
В Португалии появилось множество пленных мавров, но цена на них не падала: рабский труд приобретал все большую роль в экономике страны.
До прихода португальцев из Африки везли золото, слоновую кость, черепашьи панцири и ткани, а работорговля составляла незначительную часть товарооборота между Африкой и Европой. С приходом португальцев ее доля возросла. Португальцы разрушили монополию мусульманских государств Северной Африки, которые многие века держали работорговлю в своих руках.
Вскоре вожди берберов дали понять португальцам, что легче покупать рабов, нежели захватывать в бою. Когда европейские купцы примерно в 1475 году начали торговать с империей Бенин, находившейся близ нынешнего нигерийского побережья, они обнаружили, что там тоже можно покупать пленников.
Мало-помалу для африканских вождей торговля людьми стала вынужденной. Они должны были получать европейские товары, в частности огнестрельное оружие, чтобы брать верх в схватках с врагами. Если африканцы не соглашались доставлять рабов или мешкали, европейские корабли снимались с якоря и уходили в другие места. На первых порах работорговцам приходилось долго идти вдоль побережья, покупая по несколько рабов то там, то здесь, но со временем в некоторых районах были созданы запасы товара.
