Генри Рич принялся мерить большими шагами холл из угла в угол, а Олег с интересом следил за ним. Мысли, мелькавшие у него сейчас, возникали, бывало, и раньше, когда он, получив очередной приказ из уст очередного владыки, спешил его исполнить и в то же время вчуже, как бы со стороны, наблюдал за собой, ретивым и рьяным. Во имя чего, мол, проявляешь такой энтузиазм? Чего для? Кто тебе этот конунг (король, базилевс, хан — нужное подчеркнуть)? Да никто! Вот только вопросы это были вовсе не те, что следовало себе задавать. Лучше было бы спросить, а как ты собираешься в данном времени и пространстве жить-поживать да добра наживать? Ежели жил не рвать, не пробиваться наверх, не лезть по головам, то так и останешься на обочине жизни — беден, сир и убог. Конечно, добиваться чинов и званий, тулиться поближе к трону — всё это стоит немалых усилий и затрат. Да и лёгкой жизни при дворе ждать не приходится: чуть зазеваешься, и тебя сожрут вельможи, что дышат в затылок, мечтая занять твоё место под солнцем. Зато у знатного человека куда большая свобода манёвра. Куды бедному крестьянину деваться? А вот у дворянина всегда есть выбор, особенно если меч он носит не для красоты, а ловко обращается с оружием. Такие всегда нужны — все монархи наперечёт готовы, образно выражаясь, расклеивать объявления со схожим текстом: «Требуются рыцари со стажем».
Тут лорд замер на середине холла и резко повернулся к Сухову.
— А скоро ли вы собираетесь обратно, — спросил он, — к его светлости?
Олег улыбнулся.
— Вообще-то, господин граф, — проговорил он, — я намереваюсь отплыть вместе с вами.
— О! Тогда всё устраивается наилучшим образом!
— Что именно?
Рич некоторое время смотрел на Сухова. Олег спокойно выдержал его взгляд.
— Было бы неплохо, Северус, неплохо для нас обоих, если бы вы согласились на аудиенцию с королём. Его величество весьма живо интересуется всем, что происходит под стенами Ла-Рошели, а узнать обо всём из первых уст — что может быть лучше?
— Да я-то не против, — пожал плечами Сухов. — Набиваться в Уайтхолл, лишь бы засвидетельствовать своё почтение королю, мне недосуг, однако, если его величество изъявит желание принять меня, то почту за честь.
— Очень хорошо, Северус! Где мне вас найти?
— Право, не знаю. Я ещё не озаботился поисками крова, но ночевать намерен за крепкими стенами и под крышей, которая не течёт. Сделаем так, сэр Генри. Я сегодня же сыщу подходящее жильё и пошлю человека, чтобы тот сообщил вам, где меня искать.
— Тогда надеюсь вскоре свидеться, Северус.
— Взаимно, господин граф.
И Олег Сухов откланялся.
Глава 12,
в которой Ярослав устраивает несанкционированный митинг
Портсмут находится в Хэмпшире, на южном берегу Англии, за сто вёрст от Лондона. Тут всё привязано к морю: и сам город расположен на острове Порт-си, и в расчудесные гавани Портсмута корабли спешат попасть, как лошади в добротную конюшню.
Здешний порт облюбовали для себя ещё римляне, когда властвовали над Британией, и возвели тут фортецию Портус Адурни. Именно здесь базировались грозные римские либурны, не подпускавшие к берегам туманного Альбиона варваров, облизывавшихся на острова.
Ушли легионы, и полудикие саксы да англы сразу бросились резать и грабить бриттов, изнеженных цивилизацией, и даже королю Артуру не удалось остановить набег орды. Но и англосаксам пришлось испытать на себе все прелести оккупации, когда нагрянули норманны Вильгельма Завоевателя.
Альфред Великий, разбив викингов-датчан в проливе Солент, решил именно в Портус Адурни держать свой флот. Последующие короли Англии подхватили этот почин — начиная с Ричарда Львиное Сердце и кончая Елизаветой I.
В северо-западном углу римского форта был воздвигнут неприглядный, но крепкий замок Порчестер с одноэтажной каменной башней и больница Святого Николая, неподалёку выстроили свою обитель монахи-августинцы, на королевских верфях появился первый в Англии сухой док.
Можно сказать, что именно здесь Британия примеряла венец «царицы морей».
…Переночевав в дороге, Быков с «военными слугами» доскакал до ворот Портсмута на следующее утро. Городишко впечатлил Яра не слишком, даже несколько фортов, отстроенных в последние годы, почтения не внушили.
Но выглядел сей населённый пункт довольно симпатично, радуя глаз изрядным налётом романтики: приземистые дома из дикого камня, черепичные крыши, башни, а на фоне синего моря валко покачивались голые мачты дюжины пинасов и флейтов.
Под ветром равно полощутся вымпелы кораблей и рыбацкие сети, развешанные на кольях вдоль берега… Картинка!
Ярослав, уже переодетый в короткие штаны и свободного покроя рубаху, решил дополнить образ морского волка, набросив на плечи кожаную куртку-безрукавку, а голову прикрыв шляпой с обвисшими полями.
— Кони у нас больно хороши для бедных мореходов, — высказался Пончик. — Как бы не вызвать ненужных толков. Угу…
— Ты прав, как никогда, мон шер, — кивнул Быков.
— А мы, конечно же, проехали платную конюшню, — заметил Акимов.
— Тогда — кругом!
Оставив лошадей на попечение конюха и успокоив его подозрительность парой пенсов, друзья отправились в порт.
На Хай-стрит внимание Шурика привлёк огромный, роскошный домина.
— Мемориальную доску пора вешать, — сказал он. — «Тут жил Джордж Вильерс, герцог Бэкингем». Угу…
— С чего ты взял? — поднял брови Акимов.
— А ты на герб глянь. Не там! Над воротами.
— А, точно!..
— Ну так… — хмыкнул Пончик не без довольства.
О близости к порту говорила бедность построек и запахи моря.
— Никакой бдительности! — делано поморщился Яр. — Ни заборов, ни блокпостов, ни милых табличек «Вход воспрещён! Охраняемая зона».
— Нам же лучше, — сделал вывод Шурик. — Угу…
У пристани на них сразу повеяло дальними странствиями, флибустьерскими разборками и новыми землями, на которые ещё не ступала нога человека. Над причалом покачивались бушприты кораблей с поперечными блинда-реями, выставляя напоказ носовые фигуры, вырезанные из дерева и раскрашенные, — грудастых русалок, бородатого Нептуна с трезубцем, какого-то святого с постным выражением лица, золочёного орла, оленя…
Иной пинас был пришвартован кормой, красуясь высокой, грузной надстройкой с обилием резьбы, точёных балясин и кованых фонарей. Позеленевшие или надраенные бронзовые буквы, из которых складывались названия кораблей, будили в душе Быкова полузабытые детские фантазии. «Золотой лев», «Этельред», «Рыцарь ночи», «Моргана»…
А какие протяжные скрипы издавал рангоут, как кричали чайки, как грозно выглядывали из пушечных портов орудийные дула!
Ну, разумеется, убогая реальность вносила существенную правку. Как во всяком большом порту, тут воняло тухлой рыбой, морской солью, гниющими водорослями, преющими канатами, смолой и мокрой парусиной. Сотни грузчиков наваливали на тележки бочки с порохом, пивом, сухарями, солониной, мочёными яблоками, вкатывали их на палубы и сваливали как попало. Отдельно с помощью лебёдок подавали тщательно обвязанные канатами стволы пушек и поддоны с ядрами, упакованные в сетку.
