Вскоре князь по докладу был введен в покои патриарха Филарета и, к его искренней радости, его ходатайство за бедного немца увенчалось быстрым успехом. Патриарх ласково встретил Теряева, порадовался за него, узнав, что его сын, Михаил, найден, и на его просьбу сказал:
— Для народа это делают, а ныне Салтыковы тешатся. Что до меня, то я и часа бы немчина не держал. Проси царя, я ему от себя тоже скажу! А сам от Москвы не отлучайся. Занадобишься вскоростях!
Царь Михаил устало выслушал князя и сразу согласился отпустить немца Штрассе. Он даже не расслышал хорошо просьбы князя, погруженный в сладостные и тревожные мысли о зазнобе своего сердца, Анастасии Ивановне Хлоповой.
С отпускной грамотой Теряев проехал к Нащокину.
— Сейчас и отпущу его, — сказал боярин, — только не след ему в Москве оставаться. От народа беречься надо!
— А что Федька?
Боярин развел руками.
— Убежал! Как огорело его гнездо скоморошье, так он и улетел куда-то. Никто даже следа не знает.
Князь злобно стиснул кулаки и сверкнул глазами.
— Попадется еще! А сейчас просьба у меня к тебе, боярин, одна великая. Коли попадет скоморох проклятый к тебе, попытай насчет сына моего. Может, и добредем до правды.
— Это можно, князь! Всякого лишним делом подвешу.
— Всех бы перевешал! — злобно произнес князь.
Не из таких он был натур, чтобы прощать обиды, мысль, что его страданья остались не отмщенными, отравляла ему радость.
— Все сделал, теперь и домой ненадолго, — сказал он, обратившись к Шереметевым.
— Ну, вот и радость! Только оборачивайся живее. Слышь, патриарх никого иного, кроме тебя, не хочет в Нижний посылать.
— Зачем?
— К Хлоповым! По невесту, может!
Князь невольно улыбнулся, чувствуя великое в том для себя отличие.
— Ладно. В день обернусь, — ответил он, — а пока так задумал: возьму к себе я этого немчина, воина-то, и того другого; там во дворе у меня лишний сруб найдется, я немчину-то ужо накажу за сыном смотреть.
— А что же, по-хорошему надумал! — согласился боярин.
Князь хлопнул в ладоши и приказал отроку позвать Антона.
Когда Антон явился, он приказал ему:
— Скачи в слободу и накажи нашему немчину, чтобы он беспременно со мною нынче на вотчину ехал, а про того немчина скажи, что он вызволен, и ему тоже прочь из Москвы ехать надо, так, дескать, я его тоже к себе на вотчину зову. Слышь, — обратился он к Шереметеву, — мой-то Михалка полюбил их очень! Так не забудь, скажи толково! — прибавил князь Антону.
Верный стремянный поклонился и вышел.
Эхе сидел возле грустно молчавшей Каролины и только тяжко вздыхал.
— О, будь я при вас, я отбил бы вашего братца! — сказал он, вздохнув глубоко.
Каролина покачала головой.
— Нет, их много было. Если бы мы не спрятались, они и нас взяли бы! С ними нельзя драться.
— А все оттого, что окон не закрыли, — вмешался с азартом булочник, — сколько раз я говорил вашему брату, а он все со смехом. Молодой человек!
— Эдди, Эдди! — раздирающим голосом воскликнула Каролина, — что со мною будет, как тебя замучают эти звери!
— Тсс! — испуганно зашипел булочник.
— Не плачьте, Каролина, — робко произнес Эхе, — я не буду оставлять вас, если вы не прогоните меня. Я буду работать, увезу вас в Стокгольм! Согласитесь!
Каролина взглянула на мужественное лицо воина и невольно улыбнулась его преданности.
Эхе радостно закивал головою.
— Я жизнь отдам за вас!
Каролина протянула ему руку и благодарно пожала ее.
В этот миг вдруг открылась дверь, и на пороге ее показался измученный человек в грязном, изорванном платье, с бледным лицом и растрепанными волосами.
— Эдди! — не своим голосом закричала Каролина и бросилась к своему брату.
— Герр Штрассе! — закричал Эхе.
— Штрассе! Штрассе вернулся! — разнеслось по слободе, и скоро домик булочника был переполнен народом.
Все хотели видеть злосчастного цирюльника, слышать его рассказ, выразить сочувствие. Но виновник торжества, полуживой от пережитых волнений, лежал на постели булочника в полубеспамятстве, и подле него находились только Каролина и Эхе да в углу комнаты плакала от радости прекрасная дочь булочника.
— Бульону ему, и здоров будет, — суетился булочник, входя в горницу, — вина стаканчик. Так, Эдуард, крепись!
Но Эдуард уже мог, улыбаясь, кивать головою и слабым голосом благодарил всех за участие.
Вдруг среди них появился Антон. Он приветливо поклонился всем и передал волю князя Теряева.
Каролина первая опомнилась.
— Передайте, что мы исполним волю князя, — сказала она.
— А ты со мной! — обратился Антон к Эхе.
— Я теперь для князя все сделаю! — энергично ответил Эхе и стал со всеми прощаться.
Каролина, краснея, протянула ему руку.
— Мы увидимся с вами! — сказала она.
Эхе просиял и раз пятнадцать кивнул головою; потом он вдруг порывисто нагнулся, поцеловал Каролину и быстро выбежал из горницы.
Так же втроем скакали Эхе и князь с Антоном, только в седле у князя сидел еще его сын, который, несмотря на бег коня, всю дорогу говорил без умолку. Все ужасы, пережитые им, как бы не коснулись его, и он рассказывал про мальчиков, которых видел в темном сарае, про скоморохов и, наконец, про добрых немцев с простотою ребенка, передающего свои несложные впечатления.
— Мамка-то тебе как обрадуется! — говорил князь время от времени.
— А она плакала?
— Все время!
— И мне скучно было! — вздохнул маленький Миша.
— Теперь не будет, Михайлушка! — ласково говорил ему князь, и его суровое лицо смягчилось нежной улыбкой.
Но вот князь стал приближаться к своей усадьбе.
— Едут! — заорал во все горло Акимка, чуть не кубарем скатываясь со сторожевой башенки.
— Едут! — подхватила Наталья, вбегая в горенку княгини.
Княгиня быстро встала из-за пяльцев, но силы тут же оставили ее, и она побледнев опустилась на пол.
Наталья быстро схватила в руки рукомойник и, набрав воды в рот, обрызгала ею княгиню.
— Матушка, — завопила она, — до того ли теперь? Радоваться надо! Эй, девки, берите княгинюшку, вздымайте за рученьки!
Две дворовые девки вбежали и подхватили княгиню. Она оправилась и улыбалась, только бледное лицо выдавало ее недавнее волнение.
— Ведите меня на красное крыльцо! — приказала она.
