* * *
В кино Пьяцца Навона снималась очень часто. Чудесный, мною очень любимый фильм Витторио Де Сика Ieri, oggi, domani, «Вчера, сегодня, завтра», 1963 года, делится на три части, объединённые замечательным дуэтом – Софи Лорен и Марчелло Мастроянни. Кажется, что фильм построен просто: три разных итальянских города, три разные итальянские пары. Первая – Неаполь: простонародная красавица, торгующая контрабандными сигаретами, всё время беременна, из-за чего её не могут арестовать. Беременность обеспечивает муж, ни к чему более не годный, ибо содержание и его, и семи уже рождённых сыновей – ни в малой степени не испортивших фигуру героини – лежит на ней. Муж – Марчелло Мастроянни – уже даже и к этому становится неспособен, так что перед Аделиной, то есть Софи Лорен, встаёт проблема: под суд идти или зачинать от кого-то другого. Помучавшись, она всё же попадает в тюрьму и выходит из неё с триумфом. Вторая – Милан. Пара любовников, миллионерша и интеллектуал, едут за город, чтобы заняться любовью. Миллионерша, элегантная, как бывают элегантны только миланки, трендит, не умолкая, об отчуждении и омертвении общества в стиле героинь Антониони: «вообрази: я здесь одна, никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает, и молча гибнуть я должна», – и всё в таком духе, на самом деле страстно желая лишь одного – заняться тем, за чем поехали. Но им всё время что-то мешает. Интеллектуал на её бла-бла-бла уши сдуру развесил, так что чуть на мальчика не наехал, но успел свернуть и врезаться в обочину, в результате чего «роллс-ройс» миллионерши, который он вёл, загорается. Ничего страшного не случилось, но миллионерша, позабыв про изнемогающий рассудок, раскрывает рот, и оттуда несётся такое, что уличной торговке сигаретами и не придумать. Обложив интеллектуала, как последняя хабалка, героиня укатывает прочь, оставив его невесть где, беспомощного и одинокого, как интеллектуалу и полагается. Нераздавленный мальчик в утешение преподносит герою букет, который тот через некоторое время выбрасывает в канаву.
Третья – Рим. К старичкам, живущим на верхнем этаже дома, приезжает их внук, прелестный и чистый как подснежник юный семинарист, почти мальчик, тут же увидевший на соседней террасе красотку, Софи Лорен, разумеется, несколько – насколько, непонятно, – его взрослее, но от этого только ещё более прекрасную. Семинарист не Марчелло Мастроянни, подснежник из него даже Де Сика сделать не мог. В этой новелле у Мастроянни вторая мужская роль, он один из клиентов красотки, которая – проститутка, не то чтобы роскошная, но и не уличная, принимающая клиентов на дому. Мальчик влюбляется по уши, красотке, сообщившей ему, что она маникюрша и что поэтому у неё толпа клиентов, это доставляет удовольствие, но в конце концов, поняв, что дело серьёзное, и вняв мольбам стариков, она ставит точки над i. После того как ему всё объяснено, мальчик уезжает домой с ранней сексуальной травмой. Старики, как и красотка, живут на Пьяцца Навона в северной, кажется, её части, на верхнем этаже с прекрасными террасами друг напротив друга.
* * *
Фильм на самом деле сложный, блистательная актёрская пара объединяет его только внешне. Де Сика представил три новеллы о genius loci, «гении места», главных итальянских городов, и сделал это блестяще. Каждая соотнесена с культурным стереотипом, что выработался веками, но исполнена столь тонко и умно, что шаблонности нет и в помине. Недаром сценарий для каждой написал прекрасный писатель: Эдуардо де Филиппо – Неаполь, Альберто Моравиа – Милан, Чезаре Дзаваттини – Рим. Каждая из новелл лучше, чем всё, что собрано в Paris, je tʼaime, «Париж, я люблю тебя», New York, I Love You, «Нью-Йорк, я люблю тебя», «Москва, я люблю тебя!», Moskva, ya lublu tebya, и т. д. до бесконечности. Фильм Де Сика мне настолько нравится, что, хотя, где у него вчера, а где завтра, никак не пойму, я у него позаимствовал название для своей первой книги: «Вчера, сегодня, никогда»; по-итальянски звучит отлично, Ieri, oggi, mai, – жаль, что никто пока не выразил желания перевести и издать. Рим у Де Сика, конечно, блудница, Roma meretrix, она же – Dea Roma, Римская Богиня. Образ, тысячи раз использованный: Мамма Рома, она же Анна Маньяни, Кабирия, она же Джульетта Мазина, – уходит корнями в Античность, в прозу Петрония Арбитра и поэзию Марциала. В фильме Витториа Де Сика образ Рима – Пьяцца Навона, центр разврата при Геолигабале, так что режиссёр угодил в самую точку, хотя вряд ли о Геолигабале помнил.
Чуть ли не самая знаменитая сцена в новелле про Рим, да и во всём фильме, – сцена стриптиза, что устраивает Софи Лорен перед Марчелло Мастроянни. Он играет недоумка, что у него получается как нельзя лучше; когда я вижу его в ролях интеллектуала, с которыми он тоже превосходно справляется, я держу в голове историю о том, как Марчелло спросил у Феллини, как ему изобразить умственную работу. «Никак, – ответил тот. – Ты просто жопу сжимай и разжимай, всё остальное я за тебя сделаю». Правдивость истории не большая, чем у рассказов о серебряной модели, подаренной Пимпачче, но данный Феллини совет так достоверно поучителен, что я всегда ему следую, сидя на важных совещаниях. Стриптиз настолько упоителен, что Роберт Олтмен в фильме «Высокая мода» 1994 года его повторил с теми же актёрами. Ремейки всё же это только ремейки, римские копии с греческого оригинала. Вот, например, фильм «Римская весна миссис Стоун». В английской версии Робера Акермана 2003 года героиню играет Хелен Мирен, прекрасная актриса, более, может быть, яркая, чем Вивьен Ли. Всем Хелен хороша, в отличие от своего любовника, совсем слабого по сравнению с Уорреном Битти фильма Куинтеро, но она столь выразительна, что никак не поверить, что она никудышная актриса, как она сама утверждает. У Вивьен Ли этот тонкий момент получается намного убедительнее.
* * *
Чудные, чудные шестидесятые римские годы. Недавно обратил внимание на висящую в кабинете главного редактора «Сноба» фотографию с Софи Лорен времён «Вчера, сегодня, завтра», молодой, ослепительной, с роскошными пушистыми подмышками. Барочными, я бы сказал. Подмышки потрясают. О, аутентичная антигламурная небритость красоты! О Рим sixties, который исчез, остался только в фильмах! Пьяцца Навона почти пуста, по ней ещё (!!!) ходят автобусы и в квартирах с террасами живут не арабские шейхи и русские олигархи, а пенсионеры и скромные девушки, работающие «от себя». Теперь же, чтобы пентхаус на Навона поиметь, надо дать кому-нибудь из аравийских принцев или лондонградских акул, не меньше. Город прекрасный мой сгинул, как Августин, будем слезы лить с тобой! Старики умерли давно лжеманикюрша жива, ей – восемьдесят четыре года. Семинарист в 1963 году, судя по всему, был лет на десять младше, так что сегодня оба вполне могли бы доживать на своих террасах и тихо ненавидеть друг друга, а также гудящую внизу, такую чужую, Пьяцца Навона (семинариста сыграл не то чтобы известный актёр Джанни Ридольфи, который, кажется, ещё жив). Нет ни маникюрши, ни семинариста, нет их на Пьяцца Навона, всё, конечно, «расхищено, предано, продано» – так всегда бывает с недвижимостью в Римах, что в Первом, что в Третьем, что в Четвёртом, – не согласишься, так заставят продать. Красотка и семинарист, каждый своим путём, оказались в престижных пансионатах, одна – на юге, другой – на севере, где и доживают свой век, ничегошеньки не помня, ни работы с клиентами, ни сексуальную травму, ни друг друга. Живут тем не менее, не тужат, на ренту, что образовалась после продажи квартир.
