Текст, записанный с его слов, полностью опровергает диагноз Зедльмайера. Он точно всё рассчитал. Нанёс себе рану, мучительную, болезненную, но – последнюю. Он рассчитал, что проживёт ещё нужное время и успеет дать показания, что послужат ему оправданием, ибо он удостоверит, что ранил себя в результате умопомрачения. Его объяснения позволят ему быть погребённым в церкви, рядом с Карло Мадерно, в последней своей церкви, которую он успел полюбить, – Сан Джованни деи Фиорентини. Его признание не исповедь, а свидетельские показания, исповедь не может быть записана и опубликована. Его рассказ исповеднику преследовал ещё одну цель: снять всякие подозрения с преданного ему и, наверное, любимого им Франческо Массари, спавшего в соседней комнате. Он знал, что его свидетельство – обман. Обман Бога. Но не обманывали ли Бога истязавшие себя мученики? Он заслужил искупление своими страданиями. Богу не к чему было придраться. Бог поймёт, а церковь можно и обмануть: в этом – невоцерко́вленность веры Франческо Борромини. Так тонко и точно рассчитать и так ясно изложить при нечеловеческой боли шизофреник не мог. Смерть Борромини – спор с моралью, не имеющей никакого отношения к нравственности.
* * *
Любен Божан. «Натюрморт со свечой»
В самом конце экспозиции Галлериа Спада, несколько неуклюже выделенный из шпалерной развески защищающей его витриной, висит «Натюрморт со свечой» Любена Божана, французского художника первой половины сеиченто, побывавшего в 1630-х годах в Италии. «Натюрморт со свечой» – самая лучшая картина этой прекрасной коллекции. История искусств лишь недавно открыла имя Любена Божана. Особую популярность он приобрёл после того, как его натюрморты стали героями романов Жоржа Перека и Паскаля Киньяра. Известно о нём немногое: Любен Божан родился в состоятельной семье в маленьком городке Питивье в 1612 году. В начале 1630-х годов поехал в Италию, в Риме женился, а в 1641 году упоминается как один из проживающих в Париже художников. Он был прекрасным живописцем многофигурных картин, но теперешнюю славу ему принесли натюрморты, которых на сегодняшний день известно всего четыре: «Натюрморт с абрикосами» в Музее изящных искусств города Ренна, «Натюрморт с шахматной доской» и «Натюрморт с вафлями», оба в Лувре, и «Натюрморт со свечой» в Галлериа Спада. Все они датируются 1629 – началом 1630-х годов: «Натюрморт с абрикосами» был написан в семнадцать лет, остальные – когда Божану было около двадцати. «Натюрморт с абрикосами» самый простой. Самый грандиозный и воспетый – «Натюрморт с шахматной доской», он же – «Пять чувств». В нём мир уподоблен шахматной задаче: понятно, что Перек и Киньяр были от него без ума. «Натюрморт с вафлями» самый красивый, с прозрачной хрупкостью стекла поставленного в центр фигурного бокала, простотой оплетённой соломой бутыли и немыслимой сложностью свёрнутых в трубочки вафель, многозначительных, как листы пергаментной рукописи. «Натюрморт со свечой» – самый таинственный: ночь, погасшая свеча в подсвечнике, предназначенном специально для чтения в постели, книги, рукописи, перо в чернильнице. Недописанный текст на листке с сургучной красной печатью. Завещание. «Я начал писать его спустя полчаса после ужина и продолжал писать его карандашом до трёх часов ночи»…
Скелет перед Аквасантьера в крипте Санта Мария дель Орационе э Морте
Санта Мария дель Орационе э Морте. Чума
Санта Мария дель Орационе э Морте. – Дэмиен Хёрст и любовь к Богу. – Раймондо Белли и Гоголь. – Крипта, кто тебя усеял… – Санта Мария делла Кончеционе деи Каппуччини. – Орацио Борджанни «Святой Карло Борромео». – Чума Сан Карло. – Белланж, герцог Лотарингский Карл III и Карло Борромео. – Чернота барокко. – Архангел Михаил, Анубис, Аполлон. – Деи Санти Амброджо э Карло аль Корсо и расчленение трупов. – Родственники Наполеона и Фёдор Тютчев. – Краткий пересказ «Смерти в Венеции» святым русским языком. – «Шар улетел»
Рядом с Палаццо Фальконьери, стена к стене, стоит небольшая церковь Санта Мария дель Орационе э Морте. Orazione по-итальянски – заупокойная молитва, так что имя церкви можно перевести как Святая Мария Молитвы За Упокой и Смерти. Она принадлежала Арчиконфратернита делл'Орационе, Архибратству Заупокойной Молитвы, организации, занимавшейся похоронами неимущих. Церковь, основанная в конце XVI века, была бедненькой и маленькой, неподходящей для такого места, как Виа Джулиа, так что в 1737 году архитектору Фердинандо Фуга было заказано новое здание. Закончили строительство быстро, в 1738 году церковь уже была открыта. Фердинандо Фуга родился ровно на сто лет позже Борромини – в 1699 году – и, будучи его большим поклонником, стал одним из главных архитекторов римского барокетто. Он, главный архитектор первой половины сеттеченто, был совсем молодым, когда получил заказ. Санта Мария дель Орационе э Морте может служить образцовым примером последней стадии барокко, тесно сплетённой с рококо. Влияние Борромини видно в архитектуре как фасада, так и интерьера: овальные окна по бокам, ритм чередующихся сдвоенных колонн и пилястр, лёгкий декор. Свод купола, очень красивый, явно сделан под впечатлением Сан Карлино, хотя намного проще, да и с позолотой некоторый перебор – Борромини, будь жив, обязательно бы на это указал.
С Пьяцца Фарнезе фасад Санта Мария дель Орационе э Морте виден в торце Виа деи Фарнезе: типичная церковка барокетто, изящная, как девочка в кринолине и чепце, обшитом кружевами. Вроде бы даже и улыбается, как девочке и полагается. Приближаешься – вся радость улетучивается. Старуха из-под кружев чепца пылит вам в очи, не старуха даже, безглазый скелет с провалом рта, что издалека показался улыбкой. Церковь знаменита тем, что вместо голов херувимчиков, украшающих римские церкви, как кремовые розочки торты, фасад Санта Мария дель Орационе э Морте украшен черепами, скалящими остатки зубов. Они выглядывают из перистых листьев аканта, столь похожих на крылья, что их принимаешь за кощунственные изображения ангелов. На черепах – лавровые венки. Акант и лавр, любимые растения архитектурных орнаментов: первый, красивый и колючий, символизирует как силу жизни, так и её боль, второй, вечнозелёный и жёсткий, – славу и бессмертие, славой обеспечиваемое.
Кощунственно смотрящиеся на портале церкви черепа сделаны гораздо искуснее и выразительнее, чем For the Love of God, «За любовь к Богу», как назвал свою мёртвую голову, инкрустированную бриллиантами, Дэмиен Хёрст, самый богатый и самый пройдошливый художник современности. Название его шедевра, прославленного тем, что он стал самым дорогим произведением ныне живущего художника, отсылает к словам английского перевода Евангелия от Иоанна, что по-русски звучат как «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его нетяжки» (Ин. 5: 3). Черепа Фердинандо Фуга осмысленнее. В стену церкви вмонтированы также две белоснежных мраморных плиты с награвированными на них выразительным чёрным рисунком. На одной – крылатый скелет, повернувшись задом (точнее – берцовыми костями) к зрителю, держит огромный картуш, своего рода плакат, с надписью Hodie mihi, cras tibi, «Сегодня я, завтра ты». Под ним – отверстие для милостыни с подписью: «Милостыня на вечную лампаду на кладбище». На второй – тот же крылатый скелет, но с косой, восседающий на саркофаге и держащий ошуюю песочные часы, также крылатые, над распростёртым перед ним трупом совершенно нагого и довольно хорошо сложённого молодого мужчины. Подразумевается, что мужчину не в чем похоронить, и под рисунком надпись: «Милостыня умершим беднякам, найденным в полях MDCXCIV». Первой задачей Арчиконфратернита делл'Орационе было погребение безымянных трупов, найденных в городских предместьях и выловленных из Тибра, который доставлял их во множестве. Это, а не бриллианты Хёрста есть любовь к Богу.
