С восшествием на престол Павла V у Кавальере д'Арпино начались неприятности, он даже на некоторое время попал в тюрьму по странному обвинению – за хранение оружия, в первую очередь – аркебуз. В Риме оружием владел кто ни попадя, ночью без него было не выйти, так что обвинение выглядит по меньшей мере странно. Арпино, международная, кстати, знаменитость, так как среди его заказчиков были и император Священной Римской империи Рудольф II, и испанский король Филипп II, вскоре выпустили, но у него тут же была конфискована его коллекция, якобы – за неуплату налогов. «Больной Вакх» попал в собрание Шипионе Боргезе, племянника папы, того самого покровителя вундеркинда Бернини, с чьей лёгкой руки он получил никнейм «маленький Микеланджело». От него картина перешла прямым путём в Галлериа Боргезе. Шипионе был страстным любителем искусства и для того, чтобы его, искусство, заполучить, ни перед чем не останавливался, так что, судя по тому, с каким вздохом облегчения Бернини от него освободился, его покровительство было не в радость, а в тягость. Он сыграет таинственную роль и в судьбе Караваджо. В том же 1607 году Караваджо бежал из Рима.
Года два спустя после «Больного Вакха» Караваджо пишет совсем другого бога вина, «Вакха» из Уффици. Этот бог, совершенно здоровый, вроде как полная противоположность первому: он сияющей внешности и приятного вида, с дивными чертами и лунолик, с глазами чарующими, осененными изогнутым луком бровей. Его стан походит на букву, алиф, первую букву арабского алфавита, обозначающую полноту звука «ААААА», длинную и стройную, как I, хотя в то же время и слегка изогнутую как J, и дыхание его благоухает амброй, и коралловые уста его сладостны, и лицо его своим светом смущает сияющее солнце. Он словно одна из вышних звёзд, или купол, возведённый из золота, или арабский курдюк, что и жирен и сладок, и, как сказал о нём безымянный поэт: «Улыбка его являет нам нить жемчуга, иль ряд градин, или ромашек; и прядь кудрей, как мрак ночной, спущена, и блеск волос смущает сиянье утра». Другой поэт, с именем, про то же самое, но несколько в другом роде, сказал: «Запрокинулась лицом,/ Зубки блещут жемчугом…/ Ах ты, Катя, моя Катя,/ Толстоморденькая…» Оба поэта с востока, и особый, восточный аромат «Вакха» из Уффици давно замечен искусствоведами: его сравнивают как со статуями вифинийца Антиноя, так и с эллинистическими Буддами Кушанской империи.
Караваджо. «Вакх»
«Вакх» из Уффици был написан по заказу кардинала Франческо дель Монте. Где-то около 1694 года в жизни Караваджо произошёл некий чудесный поворот, опять-таки никак не объяснимый: он, никому не известный и вынужденный ещё недавно унизительно пахать на монсеньора Салата вдруг оказывается вхож в круг высшей аристократии. «Больной Вакх» называется так из-за очень бледного цвета его кожи и лица. Известно, что Караваджо был в это время в госпитале Санта Мария делла Консолационе, поэтому считается, что картина написана чуть ли не во время болезни, что Караваджо использовал зеркало и т. д. Полная ахинея. В госпитале XVII века невозможно писать картины, там нет отдельных палат, койки поставлены так, что мольберта между ними не втиснешь. «Документальный» кадр из «Душа и кровь», показывающий Караваджо на больничной койке со стоящим рядом блюдом с фруктами, – бессмысленный анахронизм. Куда только Розелла Вудре глядела, в чековую книжку, что ли. В госпитале держат только тяжелобольных, никакой реабилитации барокко не признавало, да и больные, чуть встав на ноги, из госпиталя спешили их унести. У больного Вакха такой цвет лица и тела, что если его принять за естественный, то можно было бы решить, что это тяжёлый гепатит C в последней стадии. Никакого реализма в картине нет, она создана post factum болезни. Если бы Караваджо был действительно такого цвета, то у него не было бы сил взять кисть в руки, поэтому говорить о том, что он нарисовал себя таким, каким увидел в зеркале, абсурдно. Бледность подчёркивает аллюзию на скульптуру, на связь с античными мраморными малышами и с «Вакхом» Микеланджело.
* * *
При чтении биографий Караваджо возникает ощущение, что он сразу после госпиталя, то есть в 1597 году, отправился жить к кардиналу дель Монте, обитавшему ни больше ни меньше как в Палаццо Мадама, Дворце Госпожи, где теперь заседает Сенат Республики Италия. Огромный дворец, находящийся в двух шагах от Пьяцца Навона, был выстроен архитектором Джулиано да Сангалло для Джулиано Медичи, будущего папы Льва X, и являлся собственностью фамилии Медичи на территории Рима. Палаццо Мадама – средоточие истории XVI века. Своё странное имя дворец получил в честь Маргариты, герцогини Пармской, внебрачной дочери императора Священной Римской империи Карла V, который обрюхатил горничную в доме губернатора города Ауденарде во Фландрии, остановившись в нём проездом. После рождения дочь была забрана в Брюссель, под надзор высокопоставленных родственниц императора, а в десять лет перевезена в Вену и родную мать больше никогда не видела. Ей, как только началась пубертация, сосватали знатных итальянских женихов, один другого хуже.
Первым браком Маргарита была замужем за Алессандро Медичи, уничтожившим республику во Флоренции и окончательно узурпировавшим власть. Он первым из Медичи принял титул герцога. Маргарите было четырнадцать лет, через год Алессандро был зарезан Лоренцаччо, а ещё через год она вышла за Оттавио Фарнезе, родного внука папы Павла III, увековеченного на портрете Тициана, о котором я рассказал в связи с Палацетто на Пьяцца ди Сант'Эустакио. Невесте было шестнадцать, жениху – тринадцать. Когда Оттавио подрос, он в Риме вёл жизнь весьма разгульную и, чтобы поменьше видеть супругу, проживал в другом дворце на Виа Джулиа, в том, который потом Фарнезе продадут Фальконьери и который перестроит Борромини. На жену он обращал мало внимания, но она всё же умудрилась родить ему двух близнецов. Новорождённых крестили в церкви Сант'Эустакио в 1545 году в присутствии папы Павла III, прадеда, императора Карла V, деда, и французской королевы Элеоноры Австрийской, двоюродной бабки. Крещение было не хуже, чем теперь у наследников английского престола. В том же году один из близнецов, Карло, умер, а второй, Алессандро, выжил, вырос, стал и красив, и знаменит. Тем временем Оттавио разругался и с папой, и с императором. В 1556 году Алессандро был отослан в Брюссель к своему дяде Филиппу II, а потом воспитывался в Мадриде. Прославился Алессандро Пармский тем, что стал лучшим полководцем на испанской службе, взял после осады, проведённой по всем правилам военной науки, Антверпен, и успешно воевал с протестантами на всех фронтах. Он даже собирался возглавить высадку испанских войск на Британский остров, Елизавета I и вся Англия вместе с ней дрожали от страха, но вторжение сорвалось из-за погоды и гибели Непобедимой армады. Высаживаться оказалось не на чем, из-за чего Алессандро удовольствовался сражениями с королём французским Генрихом IV, выступив в поддержку мятежных католиков, и неизменно Генриха побеждал, пока не был убит в 1592 году, как раз когда Караваджо в Рим приехал. Его смерть свела на нет все успехи испанцев в войне против Франции.
Что делать бедной женщине, если муж живёт в другом дворце? Блюсти благочестие и пестовать разум, что Маргарита и делала, войдя в тесный контакт с Игнатием Лойолой, а также заниматься шопингом и завести галерею – герцогиня стала собирать драгоценности и покровительствовать искусствам. Свой дворец она обустроила так, что загляденье, итальянским сенаторам, в нём сейчас заседающим, до сих пор нравится. Маргарита была первая дама в Риме, и в этом не может быть никакого сомнения. Она держала себя так, как будто ни в ком не нуждается, а напротив, все в ней нуждаются, но почётный титул Мадама, «моя дама», используемый при обращении к женщинам высокого происхождения, чаще всего – королевам, она заслужила не браками и не роскошным собранием драгоценностей. В 1559 году она была назначена своим единокровным братом Филиппом II, королём Испании, на должность правительницы Нидерландов. Дочь горничной стала не герцогиней даже, а, считай, королевой. Назначение мотивировалось тем, что Маргарита родилась во Фландрии, знала фламандский и фламандские обычаи. Она уехала из Италии, Оттавио остался один, сначала отрываясь в Риме, а потом догуливая свою жизнь в Парме. У него было множество внебрачных детей, но все – дочери. Сына Алессандро он видел последний раз, когда тому было одиннадцать, – сын всю жизнь провёл в Испании и Нидерландах. После обучения в Мадриде Алессандро стал военачальником во Фландрии и в Италию больше не возвращался, хотя после смерти Оттавио в 1586 году он получил титул герцога Пармского. В Брюсселе Маргарита, по сути разошедшаяся с мужем к обоюдному супругов удовольствию, воссоединилась с сыном. Испанский двор недооценил значение фламандского происхождения Маргариты. Терпимость её управления вызвала в Мадриде недовольство – она даже имела смелость и наглость обратиться к брату Филиппу с прошением о снисхождении к еретикам. Филипп II тут же заподозрил её в заговоре и в помощники – а на самом деле в контролёры – прислал железного герцога Альба, с которым Маргарита плохо сработалась, из-за чего в 1568 году вовсе была уволена с должности. Она, оставив сына, вернулась в Италию, но в Парму – ни ногой, живя то в Риме, то в своих многочисленных поместьях в Лацио и Абруццо. Умерла она в один год с мужем, которого ни разу не видела со времени отъезда в Нидерланды.
