Когда человек научился считать и придумал цифры, он получил возможность делить однородную монотонность времени на отдельные куски как сколь угодно малые, так и сколь угодно большие, и измерять их. Стал возможен точный подсчёт минут, часов, дней. Год разделился на месяцы и обрёл некоторую устойчивость. Года проходили стройной чредой, как коровы тучные и коровы тощие, но как только проходили, то тут же начинали бешено рваться в разные стороны, мешаться и путаться, так что разобрать, где корова тучная, а где тощая, не представлялось никакой возможности. Коров надо было привязать к чему-то устойчивому, выстроить и подсчитать, иначе ничего не было понятно. Где, что, когда. Образовалась хронология.
Хронология есть порядок. Сколько хронологий было на Земле! От чего только время не отсчитывали. От Сотворения мира и от Всемирного потопа, от правления императоров и от Олимпийских игр, от рождения божеств и от политических переворотов. Без хронологии невозможна никакая система, она – основа государственности и костяк цивилизаций. Хронологии рождались, воевали, боролись друг с другом, умирали. Параллельно им существовало огромное, непроницаемое время. Хронологии старались заставить его двигаться, течь, а оно застыло давящей неподвижной массой и поглощало цивилизации одну за другой.
Римляне, создавшие самое обширное, разносоставное и самое обустроенное государство, нуждались в порядке. Республика, а затем и империя были расчётливы и любили рассчитывать. Они заново пересобрали, используя опыт покорённых народов, свои месяцы и дни, и получился римский год. Очень удобная штука. Римляне чудесно всё рассчитали, первыми повсеместно ввели недели и установили их, как верстовые столбы, по всей империи, то есть по всему миру. Ведь тогда казалось, что империя и есть весь мир. Рационализм римлян был, однако, слишком материален. В их сознании не существовало понятие «ноль», у них не было отрицательных чисел. Они прекрасно справились с годом и месяцами, но крупные расчёты им оказались не под силу, они создали календарь, но календарь ещё не хронология. Отсчитывая года по консулам, потом по императорам, римские историки путались и сбивались. Несмотря на попытку вести летоисчисление от основания Рима, общей хронологии для всей империи так и не удалось выработать. С гибелью Западной Римской империи и превращением её в конгломерат варварских королевств, чьи правители даже писать не умели, римский календарь, как вещь слишком сложная и непонятная, грозил исчезнуть. Европа лишилась хронологии, бесформенное время уж готово было её поглотить. Спасло Европу христианство.
Церковь Христова упорядочила свою очень сложную систему праздников на основе римского календаря. Бесконечные нестыковки заставляли вновь и вновь систему переделывать. В Риме, где-то около 525 года, во время всеобщего развала и упадка, монах Дионисий Малый, скиф, кстати, по происхождению, составляя новые пасхальные таблицы по поручению папы Иоанна I и проводя очередную ревизию последовательности церковных праздников, предложил гениальное новшество. Он решил привязать отсчёт годов не к правлению какого-то императора, а к году рождения царя царей – Иисуса Христа. Сопоставив исторические свидетельства и сделав различные астрономические наблюдения, Дионисий пришёл к определённой дате, назвав её Anno Domini, «Год Господень». Дата совпала с тем днём, когда Сивилла Тибуртинская на Капитолии явила Августу Деву с Младенцем.
Сначала отсчёт от Anno Domini применялся лишь в отношении церковных праздников и вёлся на латыни. Только в VII веке бенедиктинский монах Бе́да Достопочтенный в далёкой Британии, составляя свою «Церковную историю народа англов», первым соотнёс светские, а не церковные события с датой рождения Христа. С тех пор определение «1 год нашей эры» обрело историческую осязаемость и постепенно овладело умами. Летописцам теперь было к чему привязать коров и начать их пересчитывать: каждая корова, как тучная, так и тощая, получила свой порядковый номер. Новшество вошло в обиход в монастырях и при королевских дворах. Развиваясь вместе с Европой, новая христианская хронология, соединив римский практицизм с иудейским мессианством, привязала к себе язычество, убрав его в минусовое «до Р. Х.». Все более и более совершенствуясь, европейская хронология, перестав быть знаменем религии, постепенно подчинила себе весь мир: сначала Америку, потом, со времени Петра I, православие, а потом, в XIX–XX веках, Африку и дальние Азии. Теперь подчиняет и ближние Азии, ибо мусульмане, всегда отсчитывавшие своё летоисчисление от хиджры, то есть даты прихода Магомета и первых мусульман в Мекку, случившегося по григорианскому календарю 16 июля 622 года н. э., были до недавнего времени на шестьсот двадцать два года моложе христиан. Теперь по мусульманскому календарю 1440 год, но чем дальше, тем меньше мусульман им пользуется, так что ИГИЛ
[6] – последний его оплот.
* * *
Папа Бонифаций VIII, отметив в 1300 году первый в истории церкви Юбилей, совершил важный поступок. Его Юбилей не только способствовал обогащению Рима за счёт дополнительных доходов – как от паломников, так и от продажи различных отпущений, но внедрил в европейское сознание ощущение рубежа веков. С каждым столетием оно будет становиться всё острее и острее, так что в конце XIX века европейцы в ожидании круглой даты с двумя нулями загодя зажужжат о fin de siècle, об изношенности старого мира, о его затхлости, обречённости и декадансе, всегда связанном именно с концом – концом века, концом времени. Короче говоря – с Апокалипсисом. Разговоры о гибели мира в Европе были не новы, они велись и раньше, но пока не утвердился введённый Бе́дой Достопочтенным отсчёт времени от Рождества Христова, пророки плавали в датах. В Константинополе, главной мировой столице первого тысячелетия, а следовательно, и главном рассаднике хилиазма и эсхатологии – ведь хилиазм и эсхатология всегда процветают в столицах, – всё осложнялось ведением календаря от Сотворения мира. Все пророчества питались гениальным творением Иоанна Богослова и его «Дети! последнее время. И как вы слышали, что придёт антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время» (1 Ин. 2: 18).
На Западе подсчёт лет вёлся лишь в монастырях, в то время как короли и королевы плохо представляли, когда родились и сколько им лет, так что на то, в каком веке они правили, им было наплевать. Но к IX веку в Европе постепенно оформляется некая интеллигентская среда, для которой было важно – и отныне это будет важно для всякой интеллигентской среды – то место во временном потоке, что она занимает. Среда состояла из высокопоставленного духовенства и с трудом обучившихся грамоте персон королевских кровей. К концу 980-х годов относятся трактаты об Антихристе аббата Адсо из Монтье-ан-Дера, любимого писателя всех эзотериков. Умберто Эко в первом и лучшем своём романе «Имя розы» дал его имя главному герою, но в русском переводе он из Adso превратился в Адсона. Его наиболее популярное произведение, Epistola Adsonis ad Gerbergam reginam de ortu et tempore antichristi [ «Адсова Эпистола Герберге королеве о рождении и времени антихриста»], обращено к Герберге Саксонской, жене короля Франции Людовика IV по прозвищу Заморский, далёкого потомка Карла Великого. В нём, в преддверии наступающего тысячелетия, Адсо вещает о всяких ужасах, что грядут, а интеллигентная женщина Герберга – она даже читать и писать умела – прилежно ему внимает. Адсо из Монтье-ан-Дера взяться за перо и настрочить эпистолу побудила идея Тысячелетнего царства, которое как раз в 1000 году и было должно закончиться. Сам Адсо умер в самом начале 990-х годов, не дожив до круглой даты, так что не испытал разочарования от несбывшихся пророчеств.
