Апокалипсиса не случилось, но в 1000 году в Европе впервые вырисовывается присутствие в мире ноля, Zero. Греки лишь подозревали о его существовании, римляне счастливо ноля не знали, его придумали, открыли, осознали индийцы, а арабы ноль у них заимствовали. Папа Сильвестр II, в миру Герберт д'Орильяк, ставший главой Святого Престола в 999 году, первым осознав значение арабских цифр, пытается ввести их в употребление. Сильвестр II был своего рода Фауст XI века, он при жизни стал героем различных басен, красочно рассказывающих о его встрече и соглашении с дьяволом и романе с арабской принцессой. Историю европейского Zero надо начинать с него, но это был своего рода пренатальный период, так как папа про ноль знал, но до конца его значения не понял. На свет Zero появился двести лет спустя, около 1200 года. Повивальной бабкой, впустившей его в свет, стал математик Леонардо Фибоначчи, объяснивший Европе значение «индийского», как он его называл, счёта, который она до того просто не понимала. Zero – это и точка отсчёта, и понятие, и ощущение, «всё и ничто». Без Zero европейская культура непредставима.
Ко времени Бонифация VIII, то есть к 1300 году, ноль уже пребывал в старшем дошкольном возрасте, скажем так. В отсчёте Anno Domini Дионисия Малого, прозванного так из-за того, что он был уроженцем Малой Скифии, а не из-за его малого роста – из-за того же чтут его румыны, а не русские, – ноля не было. В столетии, объявленном Бонифацием VIII, ноли появились. Воспринимаясь как дырки, они сделали круглые даты с двумя нолями по своему ощущению соответствующими «последнему времени» Апокалипсиса. Катавасия с fin de siècle и début de siècle, что так характерна для современного сознания, начата именно Бонифацием VIII, устроившим в 1300 году Юбилейный год в Риме и разделившим столетия чётко обозначенным рубежом. В дальнейшем жадность папства нарубила Giubileo на кусочки и стала справлять его всё чаще и чаще. Из-за этого Giubileo обесценился, но юбилеи с двумя нолями, а уж тем более – с тремя по-прежнему полновесны и полнозвонны: на славу удался, само собою, трёхнулевой Giubileo Anno 2000, когда Рим трещал по швам от паломников. Сам Бонифаций с непростой историей его борьбы с французами и смертью от унижения пощёчиной стал типичным персонажем fin de siècle, ибо конец века – это всегда слабость и декаданс, усталость и ожидание, упадок и разложение.
* * *
Отношения папы Бонифация VIII с королём Филиппом IV Красивым – очередная глава в истории взаимоотношений Рима и Франции. Начались они с захвата Рима галлами под предводительством Бренна, случившегося 21 июля 387 года до н. э. Дальнейшее их развитие изложено в великой книге «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря. Далее было всякое, Карл I Великий со своей империей, Карл VIII Любезный с Итальянскими войнами, Франциск I со своей навязчивой италоманией, Италии не принесшей ничего хорошего, Генрихи, Людовики, Наполеоны. Французский Рим имеет гораздо более долгую историю, чем Рим русский, поэтому француз, пишущий о Риме, совсем не то, что русский, занятый тем же самым делом, хотя переклички и возможны. Франция всегда была и продолжает быть как опорой Рима – недаром одна из колоннад Сан Пьетро посвящена именно Карлу Великому, – так и его угрозой. Пощечина Гийома де Ногаре, убившая папу Бонифация, была одной из первых франко-римских неприятностей. Вскоре последовало Авиньонское пленение пап. Далее пути Рима и Франции сплетались-расплетались сложнейшим образом, чтобы уж совсем перепутаться в XIX веке. Императоры Наполеон I и его племянник Наполеон III сыграли роковую роль в истории Ватикана, окончательно угробив светскую власть папства. Наполеон I оккупировал Рим, уничтожил его политическую самостоятельность и подобно тому, как это сделали французские короли во время готики, упрятавшие пап в Авиньон, полстолетия тому назад, перевёз папу Пия VII во Францию, в Фонтенбло. Наполеон III, ввязавшись во Франко-прусскую войну, был вынужден вывести свои войска, защищавшие папу Пия IX от гарибальдийцев, из Рима, после чего Сардинское королевство, тут же этим воспользовавшись, город захватило и устроило в нём столицу объединённой Италии. Пию IX ничего не оставалось делать, кроме как объявить себя «затворником Ватикана» и отсиживаться, никуда не вылезая, там, где папы сидят и по сей день, то есть за Мура Леонине, Львиными Стенами, построенными папой Львом IV между 848 и 852 годами.
Сеиченто – важнейший момент развития франко-римских отношений. В этом столетии, определённом противостоянием Испании и Франции, Палаццо Мадама стало чуть ли не главным узлом в сложном плетении международной политики Ватикана. В центре этого узла и оказался Караваджо: впрямую никакого участия в играх дель Монте не принимая, косвенно он был в них втянут. Во-первых, он всячески способствовал утверждению либерально-либертинского образа кардинала, любившего всё современное, особенно – искусство, живопись и музыку, и им покровительствовавшего. Во-вторых, он получил заказ на создание Капелла Контарелли в церкви Сан Луиджи дельи Франчези, главной церкви французского землячества в Риме, в XVII веке ставшего особенно многочисленным и влиятельным.
Сан Луиджи дельи Франчези – это Людовик IX Святой, король Франции с 1226 по 1270 год. Он возглавлял два Крестовых похода, Седьмой и Восьмой, оба крайне неудачных. В тридцать лет Людовик, сильно заболев, а потом чудесно выздоровев, дал обет освободить Гроб Господень. Четыре года спустя он отправился на восток, где, сражаясь с сарацинами, провёл пять лет. Сначала высадившись в Египте в 1248 году, Людовик довольно удачно начал кампанию, но был разбит и даже попал к мусульманам в плен. Выкупив самого себя за огромную сумму и обещание покинуть Египет, он переехал в Акру Галилейскую, последний оплот крестоносцев. Повоевав ещё и там, он ничего не добился, Иерусалим, захваченный мусульманами в 1244 году, так у них и остался. Седьмой крестовый поход был последней всеевропейской попыткой вторгнуться на Ближний Восток до Египетского похода Наполеона. Неудача Людовика не успокоила; в 1270 году он снова набрал армию и стал во главе Восьмого крестового похода, ставшего уж чисто французским делом. Армия направилась не в Палестину, на восток и в Азию, а в Тунис, на юг и в Африку, ведомая благой целью обратить в христианство мусульман южного побережья Средиземноморья. У Людовика опять ничего не вышло, причём его победили не сарацины, а дизентерия, от которой сначала умер его двадцатилетний сын принц Жан Тристан Французский, а потом и он сам. Богоугодные неудачи, а также преследование иудеев – в 1242 году в Париже сожгли двадцать два воза с Талмудами – послужили поводом к объявлению Людовика святым, на чём настаивал его сын, Филипп III Смелый. Ватикан противился, добиться официальной канонизации удалось только внуку, Филиппу IV Красивому. Канонизировал его всё тот же Бонифаций VIII, что этому папе в его отношениях с Францией не помогло. Людовик Французский стал покровителем всех французов, как проживающих во Франции, так и за её пределами, но последние особо его чтут и на него полагаются, так что храм Святого Людовика Французского – один из трёх действующих католических храмов в Москве. Он выстроен Доменико и Алессандро Жилярди на Малой Лубянке. Московский храм – храм роялистов, для которых святой Людовик Французский такой же символ национального единства Франции, как и Марианна с её фригийским колпаком для республиканцев.
