– Неплохо сегодня получилось. – Дэвид тряхнул головой. Волосы у него были довольно длинные, и, отстояв восьмичасовую смену с сеткой на голове, он выглядел так, словно забыл ее снять.
– Еще как неплохо, – откликнулся Майлз, пересчитывавший выручку. – Похоже, четверги приживутся.
– По-моему, наши затраты не слишком эффективны.
– Сомневаюсь, что мы сможем добиться большего.
– Ты знаешь, каким должен быть следующий шаг?
– Да, знаю, – ответил Майлз.
К этому разговору они возвращались не раз. Бессмысленному, что было свойственно многим их разговорам, и началось это давно, еще при жизни матери. Странно. Никогда они с Дэвидом не были дружны так, как сейчас, после катастрофы, изувечившей младшего брата. Прежде, разговаривая, они распалялись, жгли друг друга словами, припоминая старые обиды, ковыряя старые раны. Разница в возрасте у них составляла почти десять лет, и жизненный опыт каждого был радикально иным. Майлз повзрослел до болезни матери, Дэвид – после. Не менее важную роль играло редкостное несходство характеров: Майлз – осторожный и вдумчивый в мать, Дэвид – энергичный и неугомонный в Макса. После автокатастрофы эти различия, казалось, уже не имели значения, но Майлза смущала мысль, не держится ли их вновь обретенная близость лишь на том, что им почти нечего сказать друг другу. Они перебрасывались фразами, связанными с их бизнесом, как мячиком: пас, принял – количество слов минимальное, усилий никаких. Часто их общение выглядело почти ритуальным. Дэвид докладывал Майлзу о том, что запер ресторан, понимая, что Майлз уже об этом знает, но ждет от него этой фразы, и, возможно, ему необходимо ее услышать, иначе их рабочий день останется как бы незавершенным.
– Не обязательно покупать лицензию на весь алкоголь, – сказал Дэвид. – Пива и вина нам хватит.
– Миссис Уайтинг на это не пойдет.
– Она предпочитает терять в доходах?
Забавно, но, по ощущениям Майлза, так оно и было на самом деле. Что, разумеется, противоречило всякой логике. Зачем довольствоваться жалкими крохами, когда имеется возможность получить куда большую прибыль? Миссис Уайтинг была практичной и безжалостной деловой женщиной; каждую из трех фабрик Уайтингов она продала в наиболее подходящий момент и ни разу не была замечена в снисходительности к своим побочным предприятиям. Однако вот уже лет десять с лишком она безмятежно наблюдала, как “Имперский гриль” дергается в конвульсиях, приближаясь к своей неизбежной кончине. За неимением какого-либо рационального объяснения Майлз уверял себя, что причина кроется в некоей душевной привязанности. Но к кому конкретно? К Майлзу? Допустим. Хорас, самый умный и циничный комментатор окружающей действительности, пришел именно к такому выводу, поэтому кто знает. А если не к Майлзу, то к самому “Грилю”? Вряд ли, поскольку за последние двадцать лет ноги старухи не было в этом дешевеньком второсортном заведении. Опять же, размышлял Майлз, возможно, все дело в приязненном отношении старухи к матери Майлза, которая работала у миссис Уайтинг, пока не слегла с тяжким недугом. Эту вероятность также не стоило сбрасывать со счетов.
– Убеди ее, – сказал Дэвид. – Растолкуй ей, что люди не станут есть острую мексиканскую и азиатскую еду без пива. А к итальянской потребуют вино.
– Попробую, – ответил Майлз. – Но ты особо не надейся. Она не идиотка, но почему-то не любит перемен. Может, из-за преклонного возраста. Просто не хочет лишних хлопот. И потом, это ее бизнес, не наш с тобой.
Дэвид обдумывал эту очевидную истину, пока мяч с подачи игрока из “Ред Соке”, устремившись высоко в небо, едва не вылетел за пределы поля. Затем, разглядывая опустевшую бутылочку из-под минералки, словно пытаясь припомнить, почему мужчина вроде него пьет минералку вместо пива, Дэвид сказал:
– Есть еще одна идея. Хочешь расскажу?
Нет, если начистоту. День выдался длинным, Майлз слишком устал, чтобы думать, и вдобавок его вымотала беседа с Жанин.
– А то. Какая идея?
– Переговори со своей тещей.
– С Беа? О чем?
– Вникни, Майлз. Есть о чем.
– Да, пожалуй, – кивнул Майлз.
Мать Жанин владела не только умирающим баром “Каллахан”, но и зданием, в котором располагался бар, а значит, если миссис Уайтинг почувствует себя преданной и начнет мстить, большого ущерба она не причинит. Нет, тут Майлз не нуждался в подсказках Дэвида. Положим, миссис Уайтинг и слышать не захочет о лицензии на алкоголь, что даст им шанс побороться за себя, перебравшись со всем скарбом и компанией в другую часть города. Помещение у Беа просторнее, а значит, им будет где разгуляться.
– Ты окажешь Беа огромную услугу. Она катится на дно. И ты спасешь и ее, и себя.
– У меня нет денег, чтобы выкупить ее заведение, Дэвид.
– Предложи ей партнерство. Она предоставляет алкогольную лицензию, ты кормишь клиентов.
– А что я буду делать, когда ты уйдешь?
– Я куда-то собрался?
– Ну…
– Не “нукай” со мной, Майлз.
– Ты не можешь долго заниматься одним и тем же. Тебе надоедает, и ты сваливаешь. Я тебя не виню, ты вольная птица. Семьи у тебя нет. А я собой не располагаю, вот и все.
– То есть из-за меня ты не захочешь переехать к Беа?
– Я же не говорю, что не хочу, – возразил Майлз. – Согласен, это хорошая мысль.
– Ты так об этом говоришь, – заметил Дэвид, – будто эту мысль ты уже похоронил.
Майлз ответил не сразу, этот разговор был ему неприятен. К тому времени, когда “Ред Соке” сумели наконец отбить мяч, Майлз взял себя в руки и сказал:
– Я обязан ей.
– Обязан кому?
– Миссис Уайтинг. Разве мы не о ней говорим? Может, мы с Жанин и Тик не процветали, но жили нормально. Да, ресторан еле дышал, и нам тоже, что греха таить, часто не хватало воздуха, но с головой мы не тонули никогда, чего нельзя сказать о многих других людях в нашем городе. Миссис Уайтинг могла бы давным-давно прикрыть заведение, и с чем бы мы остались? Что же мне теперь, отшвырнуть ее за ненадобностью? А кроме того… Я проучился в колледже три года, и каждый раз, когда мне позарез нужны были деньги, мама их присылала. Где она, по-твоему, брала эти пятьсот долларов, чтобы я каждый семестр мог заплатить за обучение?
– Думаешь, у миссис Уайтинг? – после паузы спросил Дэвид.
– А у кого еще? Не у Макса же.
– Не знаю, – пожал плечами Дэвид. – Но все же мы вышли на главного человека в этой истории.
– Что бы это значило?
– А то. Когда ты сказал “я обязан ей”, моей первой мыслью было, что ты говоришь об этом человеке. О маме. Скажи ты, что в долгу перед ней, я бы понял.
– Я и без тебя знаю, в каком я долгу перед ней, Дэвид.
– Правда? Ну, большой брат, есть только один способ выплатить долг. И уж прости, но придется тебе напомнить, как тогда обстояли дела. Мама ни за что не хотела, чтобы ты возвращался. Она жизнь положила, прокладывая тебе дорогу вон отсюда. Ты знаешь это не хуже меня. Если она и занимала деньги у миссис Уайтинг, то отдавала их сполна. Не говоря уж о том, что пахала на нее. Она практически вырастила ее дочь. И узнай мама, что ты кончил тем, что в сорок два года заведуешь “Грилем”, она бы перевернулась в гробу.
