– Что, если бы в коробке лежали камни? – спросил Майлз.
– Зачем коробке с камнями стоять посреди дороги? – вопросом на вопрос ответил Макс, включая зажигалку на приборной доске и вынимая сигарету из нагрудного кармана.
“Поджидать идиота, который наехал бы на нее на скорости шестьдесят миль в час”, – вертелось на языке у Майлза, но вместо этого он сказал:
– Если бы в ней были камни, мы оба могли мы погибнуть.
– И как бы ты поступил на моем месте? – поразмыслив, осведомился Макс.
Майлз чувствовал подковырку в этом невинном вопросе, но в свои пятнадцать он еще пребывал в уверенности, что сумеет выиграть при любой раздаче:
– Я бы остановился посмотреть, что в коробке, прежде чем наезжать на нее.
– Ну да, – кивнул Макс. – А что, если бы она была набита гремучими змеями? Тогда, открыв ее, ты бы погиб.
Майлз не зря общался с отцом, пусть и с большими перерывами.
– Зачем коробке со змеями стоять посреди дороги?
– Поджидать какого-нибудь дуралея вроде тебя, чтобы он остановился и заглянул внутрь, – ответил Макс, и Майлз страшно пожалел, что минутой ранее придержал язык.
Некоторое время они ехали молча, пока Макс не произнес тоном человека, которому тоже ведомы сожаления, хотя и в довольно абстрактной форме:
– Твоя мать растит тебя в страхе перед всем, что есть в этом чертовом мире. Ты ведь это понимаешь, да?
Майлз предпочел не отвечать.
– Что, если бы в коробке был динамит? – спросил он, давая понять, что дискуссия будет более конструктивной, если примет форму игры и в ней не будет фигурировать его мать.
Макс принял условия, и всю дорогу домой они играли в эту игру, наполняя коробку самыми разными воображаемыми вещами, от пастилы до крокодилов, и домой приехали, надорвав животы от смеха.
Но при наличии трех штрафов за превышение скорости и задавленной кошки судья, которому Макс пытался объяснить причины спешки (кошка в разбирательстве так и не всплыла), не смеялся. И не столько три первых превышения скорости уязвили судью, сколько два последующих, совершенных Максом накануне судебного заседания, в чем судья усмотрел выраженную неспособность к обучению. Максу пришлось сдать водительские права прямо в зале суда, а затем ему велели добираться домой пешком.
Лишенный законных прав, Макс, однако, сперва поехал в магазин стройматериалов, стоявший на шоссе, где приобрел картонную табличку “Продается" и прицепил ее к лобовому стеклу “кугара”. Затем вернулся в город, припарковался прямо у здания суда и потопал домой, где застал сына на кухне за чтением. Обычно Макс Роби предоставлял жене заниматься нравственным воспитанием детей, но, учитывая последние события, ему не хотелось упускать случая преподать сыну важный урок. Он сел за кухонный стол напротив Майлза:
– Отложи книгу на минутку.
Майлз, читавший “Приключения Гекльберри Финна" для дальнейшего обсуждения на уроке английского, как раз дошел до того места, когда Гека похищает его папашка, и у Майлза слегка закружилась голова, когда, подняв голову от книги, он увидел перед собой собственного ухмыляющегося отца. В ту пору у Макса еще были целы все зубы, за вычетом двух, выбитых тем летом, когда Майлз с матерью ездили на Мартас-Винъярд.
– Вот что тебе нужно запомнить насчет копов и юристов и никогда не забывать, – сказал Макс. – Худшее, что они могут с тобой сделать, еще не самое плохое, что может быть. – Он выдержал паузу, чтобы сын переварил эту в муках обретенную мудрость. – Им нравится думать, будто они взяли тебя за яйца, но они ошибаются.
Надо полагать, сообразил Майлз, это было продолжением прерванной дискуссии в машине, когда Макс заметил, что Грейс растит сына в страхе перед жизнью.
– Ты слышишь меня? – требовательно спросил Макс.
Майлз кивнул, после чего Макс, исполнив свой моральный долг, встал и вышел. Пусть без прав и без машины, но две ноги остались при нем, а в те времена в шаговой доступности находилось с полдюжины питейных заведений. После стольких событий в один день Макс не понимал, почему бы ему не наведаться в каждое из них. Домой он ночевать не пришел.
* * *
Итак, когда Майлз по возрасту мог получить права, у него не оказалось машины, чтобы практиковаться самостоятельно, и, соответственно, на уроках вождения он с самого начала был отстающим, а по причине его скудных водительских навыков за руль его пускали куда реже, чем его одноклассников, хотя, по идее, все должно было быть наоборот. Другие ребята определенно умели водить. С ученическими правами они ездили уже с полгода изо дня в день, а на школьные уроки вождения их отправляли затем, чтобы искоренить дурные привычки, привитые им родителями. Продвинутые парни желали водить, высунув локоть в окно, и обожали демонстрировать полный контроль над средством передвижения, поворачивая руль ладонью. Мистер Браун, тренер по бейсболу и преподаватель вождения, видел в этих изъянах генетическое происхождение, а значит, поддавались они исправлению лишь временно – на срок обучения. Куда важнее для мистера Брауна было то, что эти ребята провели за рулем достаточно часов, чтобы не представлять серьезной опасности для жизни мистера Брауна, который в учебной машине сидел рядом с парнишкой-водителем, держа ногу на тормозе под пассажирским сиденьем.
К сожалению, когда Майлз впервые сел за руль учебной машины, он не проехал и квартала, как его, будто саваном, спеленал ужас. Это был не страх разбить машину, отправив на тот свет всех пассажиров, скорее он боялся, что в нем мигом опознают начинающего. И впрямь, смешки на заднем сиденье раздались почти сразу же. Никогда прежде не имевший дела с акселератором, он понятия не имел, что произойдет, если нажать на эту педаль. И опасался, что даже от малейшего надавливания машина рванет вперед и он не сумеет с ней справиться, и оттого Майлз передвигался вдоль по улице со скоростью, не отражавшейся на спидометре. Когда он попробовал добавить газа, машина взбрыкнула.
– Роби, – мистер Браун взирал на него с испугом и изумлением в равных долях, – ты что, совсем не умеешь водить?
Почти в тот же момент Майлз обнаружил, что набирает скорость. Заметил это один из парней на заднем сиденье, сам Майлз с глазами, прикованными к дороге, не смел глянуть на спидометр из страха потерять управление, что мистер Браун приравнивал к смертному греху. Хороший водитель, утверждал мистер Браун, никогда не попадет в ДТП, потому что хороший водитель управляет машиной, не отвлекаясь ни на секунду, и если ты управляешь ситуацией, то катастрофа тебе не грозит.
– Он выжимает сорок вместо двадцати пяти, – сообщили с заднего сиденья.
Мистер Браун мог бы и сам это заметить, если бы сидел прямо, вместо того чтобы искать ремень безопасности. Будучи преподавателем ответственным, он всегда требовал от учеников сперва пристегнуться, а уж потом поворачивать ключ зажигания, но сам он редко пользовался ремнем. Объяснял он это тем, что во время тренировочного вождения при необходимости ему должно быть удобно оборачиваться, инструктируя тех, кто сидит сзади. Особенно когда сзади сидели члены его бейсбольной команды, как было в данном случае. Выяснив, что у Майлза нет ни малейшего шоферского опыта, мистер Браун был вынужден пересмотреть второпях свое отношение к ремню безопасности, каковой застрял между верхней и нижней подушками сиденья. Когда один из бейсболистов сообщил, что Майлз мчит на всех парах, рука мистера Брауна по локоть исчезла между подушками, а ладонью, вылезшей с другой стороны, он на ощупь искал пряжку ремня. Бейсболисты наблюдали за его манипуляциями, и один из них, подавшись вперед, в шутку пожал ладонь мистера Брауна: “Как поживаете, тренер?”
