– С концентрацией? – помогла я.
– Наверное, – пожала плечами Дана.
– А подарки из Испании смотреть будешь? – поинтересовалась я.
Дана радостно завопила. Увидев книги, слегка сникла. Наверное, подумала, что я привезла ей наряды или кукол. Но когда я принялась рассказывать по-русски о мышке Хульетте, которая бедокурит без конца, но её все прощают, Дана устроилась у меня на коленях и принялась разглядывать картинки. Постепенно я перешла на испанский. Читала ей вслух книгу, поясняя на ходу незнакомые слова. Раньше я попросила бы Дану повторить их несколько раз, чтобы запомнить. Сейчас чувствовалось, что просьба что-то запомнить заставит её нервничать. Пусть лучше слушает историю о мышке. Те слова, что мы учили в прошлом году, она помнила хорошо.
Я читала, смеялась вместе с Даной, а сама думала, что, выходит, бывают учителя, которые всё делают за учеников. Подсказывают, не дают вспомнить самостоятельно. Есть ли смысл в таком обучении?
«Ну а что вы-то предлагаете?» – насмешливо возразила бы Роза Васильевна.
В том-то и дело. Я ничего не могла предложить в ответ. А принести книжки в подарок и читать их весь урок вслух на следующем уроке уже не получится.
Кому: Исабель Руис
Тема: От Марии Молочниковой
Привет, Исабель!
Как поживаете? Я вернулась домой, у меня всё в порядке. Начала заниматься со своей ученицей. У меня назрел вопрос, который мне хотелось бы задать какой-нибудь учительнице. Можно задать вам? У вас бывают в обучении безвыходные ситуации?
С уважением,
Мария
Кому: Мария Молочникова
Тема: Да здравствует жизнь!
Привет, Мария!
Очень рада слышать тебя. Сразу вспомнился вкус чуррос на горе Тибидабо. Я ведь там больше и не бывала с того раза… Мария, безвыходные ситуации бывают. И представь себе, я им рада! Не подумай, что я сумасшедшая. Но я правда им радуюсь. Может быть, ты слышала, в XVI–XVII веках во время кораблекрушений тонуло много испанских кораблей с сокровищами. Их ищут до сих пор. У кладоискателей есть примета: начинать поиски надо с первым лучом солнца. Он высветит дорогу. Так вот, безвыходная ситуация для меня – это такой луч солнца. Он высвечивает дорогу к кладу. Выход есть всегда. Иногда его не сразу видно под толщей воды. Да здравствует жизнь!
Обнимаю,
Исабель
Глава 9
Розовая медуза
Едва я шагнула в Ромкин подъезд, как снова ощутила раздвоение личности. Одна половинка требовала, чтобы я закинула листок исторички в Ромкин ящик и немедленно бежала прочь. Другая убеждала, что не стоит обижаться на нелюбезный разговор по телефону, наоборот, надо проведать друга и лично передать ему листок.
Оставалось радоваться, что внутри меня всего два персонажа, а не двадцать пять, как в том жутком фильме, где у героя в голове сидит куча народу, и каждый со своим мнением и требованиями.
Ромкину дверь было легко отличить от всех остальных: обитая синим кожзамом, она была основательно поцарапана внизу – дело рук, точнее, лап нетерпеливого Оскара. Я позвонила, и пёс поспешил ответить громким лаем.
– Привет, Оскар! – весело прокричала я. – Хозяин дома?
Оскар замолчал, прислушиваясь, потом чихнул, тявкнул и куда-то убежал. Настала тишина. Я снова позвонила, снова громкий лай. А потом опять Оскар отбежал в сторону. Но теперь я явственно слышала шёпот.
– Ромка! – позвала я со смехом. – Это я, не пугайся! Тебе Елизавета Ильинична письмо прислала.
Чуть было не сказала «любовное», но тут же прикусила язык. Мало ли, человек разучился за лето шутки понимать.
– Сказала передать лично в руки! – зачем-то добавила я.
Задвигался замок. На секунду я представила, что там не Ромка, а его папа, который не хотел открывать мне дверь и поэтому отзывал Оскара, и испугалась. Но тут я услышала:
– Место!
И это был Ромкин голос. Меня так и окатило радостью. Как я всё-таки соскучилась по нему!
– Что вы там копаетесь, ребята! – поторопила я.
Дверь приоткрылась, но совсем чуть-чуть. На длину цепочки. А потом под цепочку просунулась рука. Ромкина.
– Давай!
Оскар же попытался просунуть морду, но она оказалась слишком широкой для такой щели, и он просто глядел на меня то одним глазом, то другим, улыбаясь во всю пасть.
– Что «давай»? – не поняла я и зачем-то потянула дверь на себя.
Цепочка натянулась, и Оскар с готовностью тявкнул.
– Листок!
– А ты дверь не откроешь? – растерялась я.
Он молчал. Рука никуда не девалась.
– У меня новости про Дану, – жалобно добавила я. – Про её болезнь…
– Я не могу, – прервал он. – Дай, пожалуйста, листок.
Что оставалось делать? Я осторожно сунула в щель схему исторички, Ромка забрал её и захлопнул дверь.
Я опешила от такой наглости.
– Спасибо! – глухо раздалось за дверью, и тут же яростно залаял обманутый в своих ожиданиях Оскар.
Я развернулась к лифту, треснула по кнопке ладонью. Вот нахал! Нет, вы подумайте! Натаскиваешь человека по истории, переживаешь за него, знакомишься с его родителями, а он и знать тебя потом не хочет!
Мне стало так нестерпимо стыдно за всю эту ситуацию, что я зажмурилась. Как я теперь с ним рядом в школе буду сидеть?! Надо отсесть, но куда? С другой стороны, почему я должна куда-то уходить, пусть сам валит! Если я ему разонравилась, то пусть отправляется на все четыре стороны.
На улице у меня загудел телефон. Вся в расстроенных чувствах, я хотела ответить эсэмэской-шаблоном, что сейчас занята, но звонила Ирэна.
– Вы уже поняли, в чём там дело? – отрывисто спросила она вместо приветствия.
– У Даны? Кажется… да.
– Скажу вам честно: я не верю.
– Как это? – удивилась я и села на скамейку у Ромкиного подъезда. – То есть у неё нет проблем с памятью?
– У неё вообще нет никаких проблем, – отчеканила Ирэна. – Дана – абсолютно здоровый ребёнок.
– А как же…
– Она показывает характер. Не более того. Всё, что ей нужно сейчас, – научиться трудиться. Раньше ей всё давалось легко. А теперь объёмы информации выросли. И ей приходится делать над собой усилие, чтобы запомнить всё. А она не привыкла. Так что я хочу обратить ваше особое внимание на этот момент. Вам нужно как можно больше заучить с ней наизусть. Она будет сопротивляться, плакать. Не страшно. Память – это мышца. Её нужно тренировать. Как в спорте. Как в гимнастике: через боль – к победам. У вас есть мысли, как вы станете её тренировать?
