Но сейчас я не могла найти в памяти ни одного слова, которое хотелось бы произнести в Ромкином присутствии. Может, дело было в его футболке, которая нахально торчала из-под свитера, словно насмехалась над моими несчастьями. А может, в том, как Ромка перестроился, когда я подошла к нему справа: замедлил шаг, пропустил меня вперёд и зашагал так, чтобы я видела его с левой стороны. Как будто я только и думала, как бы разглядеть поближе его пятно!
От всего этого ныло сердце и страшно хотелось оказаться дома.
– Как ты провёл лето? – спросила я светским тоном и, спохватившись, добавила: – Куда-то ездил?
– В Архангельскую область, – ответил он. – Помогал восстанавливать монастырь. Там нас много было. Целая группа. Мамин сотрудник поехал. Меня прихватил.
– Здорово! Удивительно, что так здорово!
– Чего удивительного? – пожал он плечами. – Ты же знаешь, как мне нравится история.
– То-то и удивительно, – растолковала я ему. – Не так уж и легко найти себе занятие на лето, чтобы оно совпадало с твоим увлечением. Нам обоим повезло.
Ромка почему-то не поддержал моего энтузиазма.
– Кстати, про историю, – вспомнила я. – Ты глянул на тот листик?
– Да. Хорошая штуковина. Прочищает мозг.
– Историчка тебя ждёт. В этом году никто, кроме Ульяны, не выбрал историю.
– Я знаю. Я ей звонил. Не Ульяне, а Елизавете Ильиничне. Сказал, что в ближайшее время не приду.
– Она знает о…
– Нет, Маш. Никто не знает. И я бы хотел, чтобы никто не знал. Всё, мы пришли.
– Пока, – со вздохом сказала я.
– Подожди.
Ромка порылся в карманах.
– Я тут кое-что привёз для тебя. Из Архангельска.
Он протянул мне маленькую деревянную лошадку, тёплую и совсем гладкую, даже без глаз и рта.
– Я не суеверный, – сказал Ромка, – но пусть она будет у тебя. Просто… на счастье. Я так понял, у тебя проблемы.
– Ты даже не спросил какие, – упрекнула я его.
– Да, – жёстко сказал Ромка, – чтобы не рассказывать ничего в ответ.
Он зашагал обратно к остановке. Секунду-другую я грела в руках лошадку, а потом закричала:
– Ром!
Он остановился под фонарём. Я подбежала к нему и, запыхавшись, сказала:
– Спасибо. Почему-то мне кажется, твой конь поможет. Знаешь, как в фильмах. Герой уходит на войну, девушка дарит ему портрет. И этот портрет спасает от смерти. Ну, то есть я не в смысле, что ты как девушка…
– Я понял. – Взгляд его немного потеплел.
– И ещё… Слушай. Я не буду ни о чём расспрашивать. Но можно я буду приходить через день, приносить домашку, рассказывать, что делали в классе?
– Зачем тебе это? – с нажимом спросил Ромка. – У тебя нет нормальных друзей, с которыми можно проводить время?
– Затем, – строго ответила я, – что ты – мой ученик. А я – твоя учительница. И, если ты скатишься, все будут надо мной смеяться. Ещё не хватало авторитет потерять!
Мне показалось, что он улыбнулся, но это могло быть игрой света под фонарём.
– Я подумаю, – наконец сказал Ромка. – Не уверен, что соглашусь. Обещаю подумать.
Мне очень хотелось потрепать его по рукаву, но я не посмела. В кармане завибрировал телефон. Бабушка!
– Иди домой! – строго сказала она.
– Папа наябедничал, что я задержалась? – буркнула я.
– Папа на работе. Домой!
Ромка, махнув рукой на прощанье, ушёл ещё в начале нашего с бабушкой разговора.
Стал накрапывать дождь. Поднялся ветер, закачал ветви клёна над моей головой. Свет фонаря струился по кружевным листьям, и оттого казалось, что дерево плывёт куда-то свозь осеннюю морось. Я словно попала в сказку, в которой был Ромка да исчез, как ночной эльф. Бывают ли эльфы с пятнами в пол-лица? Наверное, бывают. Вряд ли, получив ожог, они лишаются своего эльфийского звания.
Только лошадка из далекого Архангельска напоминала о том, что Ромка был тут со мной.
Я сунула её в карман, но руку вынуть не посмела. Так и держала, будто лошадка может провалиться куда-то в пропасть, если я её отпущу.
Потом побрела домой, размышляя о суевериях. Выходило вот как: если блузка не спасает Ленку от двойки, а детские вещи, которые перебирала мама раньше времени, не имеют значения, то и лошадка не принесёт никакого счастья. Нужно было либо поверить во всё это вместе, либо отринуть. Лошадка, блузка и ползунки как бы сидели в одной лодке и кричали: «Пропусти в свой мир нас всех! По отдельности мы не заплываем!» А я не знала, как поступить. Поэтому всё сжимала и сжимала лошадку. Даже если не принесёт счастья, хотя бы согреет, как стены домов на юге, которые ловят весь день солнце, а потом, ночью, отдают хозяину солнечное тепло.
Глава 14
«Весенний сюрприз»
В подъезде было тихо. Только кто-то на верхнем этаже слушал «Битлз». Лифт не работал, и я затопала пешком. На пятом этаже дверь распахнулась, показалась соседка с веником и совком. Она вытряхнула пыль из совка на свой коврик.
– Ну что ты творишь?! – закричал из комнаты мужской голос.
Я была согласна: любой, кто зайдёт в квартиру, принесёт весь мусор обратно на собственных подошвах!
– Как можно выбрасывать мусор на ночь глядя? – продолжал греметь голос. – Денег не будет!
Соседка заметила меня и, смутившись, скрылась за дверью. А я погладила лошадку в кармане и двинулась дальше.
Оказывается, «Битлз» слушали у нас в квартире! Кто же?! Папа должен быть на работе. Может, вор забрался и врубил музыку?
Я осторожно постучала, готовая в случае чего дать дёру. Дверь распахнула бабушка.
– I wanted to spring a surprise! – громко объявила она.
– «Весенний сюрприз»? – не поняла я.
– «Я хотела удивить!» – с укором перевела бабушка. – Бросаю китайский, начинаю учить английский!
– Это видно, – ошеломлённо отозвалась я, – и слышно. Не только мне, но и соседям.
– Что ты говоришь? – прокричала бабушка.
– Говорю, что можно было меня предупредить! – прокричала я в ответ.
– Тогда это не было бы сюрпризом! – снова закричала она.
Тут песня кончилась, и последнее слово повисло в тишине.
– Понятно, – заявила я. – А почему ты у нас?
Тут заиграла следующая песня, и бабушка побежала на кухню, к своему старенькому ноутбуку, из которого доносилась музыка. Она нажала на клавишу, и всё стихло.
