Как назло, зачесалось в носу. Я чихнула, и видение исчезло.
Всё вокруг преобразилось. В прошлом году короны на занавесках, туалетный столик, покрывало на кровати, расшитое золотыми нитями, и стул-трон кричали мне: «Тут живёт избалованная принцесса, которая обожает командовать взрослыми!» А сегодня, после странной грёзы, вещи шептали: «Тут живёт моя девочка, моя принцесса, для которой я хочу самого лучшего».
Не скажу, что я с этой секунды очень полюбила Ирэну. И всё-таки если раньше она была для меня ежом с тысячью стальных колючек, то сейчас, в одном боку, нашлось местечко, где вместо колючек торчат мягкие шерстяные ниточки…
Я глядела на Дану не отрываясь, и мне захотелось не запихивать в эту девочку шестнадцать строчек стихотворения, а прижать её к себе и вместе с ней смотреть мультфильм – всё равно на каком языке, пусть даже на китайском, лишь бы он был о любви… Эх, «Бэмби» подошёл бы отлично. Этот мультфильм даже на китайском можно смотреть – понятен без слов.
Что же делать, как быть?
Я принялась вспоминать своих любимых учителей. Что бы сделала Исабель? Она пришла бы на занятие с идеей. А Росита-огородница? О, она бы приволокла целый арсенал подручных средств. Ольга Сергеевна доверительно разъяснила бы, что есть действительно важные вещи, которые нужно учить. А Беатрис сострила бы так, что ученики хохотали бы во всё горло. Но идея – как помочь ученику – была бы у них у всех. Наверное, за этим и учатся долгие пять лет в институте на преподавателя.
А я вот всё смотрю и смотрю на спящую девочку и никак не могу отпустить картинку: мы вдвоём, закутанные в плед, смотрим «Бэмби», а по экрану бегут иероглифы субтитров. Росита посмеялась бы надо мной: у неё даже для взрослых учениц был игрушечный огонь из ткани, куда она «бросала» слова, а у меня из арсенала – только бумага да карандаши. Всё это как-то смешалось в моей голове, забулькало, забурлило, а потом размешалось, как половником, дневной грёзой и…
– Апчхи! – снова не сдержалась я.
Дана порывисто вздохнула, потянулась. Открыла глаза и увидела меня. Перевернулась на спину и закрыла лицо руками.
– Опять учиться? Как же я ненавижу школу… Скука супер-супер-супер-суперзелёная! Фу-у-у!
– А мультики будем смотреть? – поинтересовалась я.
Дана недоверчиво приподняла бровь.
– Не на экране. На бумаге. Только сразу тебя предупрежу. Честно предупрежу. Чтобы ты не думала, что я обманываю тебя, как маленькую. Нам твоя мама велела выучить стих.
– Фу! – подскочила Дана и запрыгала на кровати. – Фу-фу-фу! Пусть сама учит!
– Его в школе задали…
– Пусть сами учат!
– Ладно. Послушай. На секунду перестань прыгать…
– Не хочу! Меня никто не спрашивает, чего хочу я! А почему я должна тогда слушать вас всех? – подпрыгивая почти до потолка, кричала Дана.
– А чего ты хочешь? – удивилась я.
– Прыгать на батуте. Не просто так, а как занятия. Называется акробатика.
Дана плюхнулась на кровать и сложила ноги по-турецки.
– У нас в классе одна девочка ходит на такие занятия. Прыгает. Это так здорово!
– А ты маме говорила? – осторожно спросила я.
Дана не ответила. Зарылась под покрывало и стала похожа на слона, которого съел удав, из «Маленького принца».
– Розочке сказала, – раздался глухой голос, – а она говорит: «Опасно!»
Я вздохнула. Ну вот и куда в эту голову, занятую батутом и прыжками, пихать ещё новое стихотворение? Всё равно что пытаться накормить обедом человека, который только что проглотил десяток пирожков!
– Поговори с Розочкой. – Дана высунула нос из-под покрывала. – Скажи, что это полезно для чего-то там…
– Она не станет меня слушать, – невесело сказала я. – Она со мной даже не здоровается.
– А с мамой поговоришь?
– С мамой попробую, – подумав, пообещала я. – Но не сразу после урока. При случае.
– Давай! – Дана снова запрыгала. – Давай при случае!
– А может, нам чем-то порадовать твою маму? – осторожно спросила я. – Например, выучить стихотворение, написать следующий тест на…
Я оборвала саму себя на полуслове. Получалось, что я призываю Дану учиться ради мамы? «Порадуй маму – выучи стишок» – это одно. А вот «порадуй маму – получи за следующий тест хорошую отметку» – это совсем другое. Осторожнее, Маша, осторожнее! Похоже, висячий мост стал вдруг узким и скользким, нужно держаться за поручни, не то рухнешь в пропасть. А до берега ох как далеко…
– Дан, давай по-взрослому поговорим. Твоя мама хочет, чтобы ты училась хорошо.
– Хочет, чтобы я получала одни пятёрки, – проворчала Дана и снова спряталась под покрывало.
– Признаю, ты права, – согласилась я. – Они все хотят, чтобы мы учились на пятёрки. Это правда.
Я намеренно сказала «мы», чтобы объединить нас с Даной и чтобы она почувствовала себя взрослой – как я.
– Только отметка – загадочная штуковина. Один раз ты в лепёшку разобьёшься, а ставят трояк. Другой раз ты палец о палец не ударишь, а пятёрочка прыг к тебе в дневник!
– Хочу побольше других разов, – мечтательно произнесла Дана.
– А самой не противно будет? – улыбнулась я. – Ведь так чувствуешь себя довольно глупой?
– Мне всё равно, я и так самая тупая в классе, – пробурчала Дана.
– Потому что не можешь запоминать?
– Потому что не могу запоминать, – повторила она.
– Хочешь, научу тебя?
– А что для этого надо?
– Посмотреть мультфильм.
– О! Давай!
– На бумаге, – предупредила я и, переместившись за рябиновый столик, достала карандаши и стопку листов. Данка забралась ко мне на колени. Непедагогично и неудобно. Зато трогательно…
– Смотри. – Я принялась рисовать, в очередной раз убедив себя, что чем хуже я рисую, тем лучше и смешнее выйдет. – Смотри, это я.
– Где? – захихикала Дана. – Вот эта козявка?
– Сама ты такая, – притворно нахмурилась я. – Не нравится – рисуй ты!
– Нравится, нравится! Смешно!
– «Я иду тропинкой узкой…»
– Это что у тебя, кишки?
– Говорят же тебе: тропинка! Узкая! Потому что «я иду тропинкой узкой». Вот… Пробираюсь в лес густой.
– Это какая-то щётка для собак. У мамы есть подружка, тётя Ира, она такой щёткой своего Личи вычё-сывает.
– Это лес густой! – с угрозой в голосе произнесла я, и Дана покатилась со смеху.
– ¡Vale, vale, dibuja!
[11] – сказала она.
