Данкин испанский стал приятной неожиданностью. «Расслабилась, – догадалась я. – Вот память и подсказывает подходящий для моего занятия язык».
– «Зеленеющие…» Дан, дай зелёный карандаш! «Зеленеющие ели стелют ветви надо мной…»
– Почему, почему у ёлок кровати?! – залилась хохотом Дана.
– Ну а как нарисовать «стелют»? – в притворном отчаянии спросила я. – «По бокам трава…»
– Я сейчас умру от смеха, – серьёзно сказала Дана. – Ну почему у тебя такие огромные бока? Не у настоящей тебя! У нарисованной! – добавила она, взвизгивая от хохота, когда я принялась картинно ощупывать свои бока.
Так, мало-помалу, со смехом, критикой и моим деланым негодованием, мы добрались до конца стиха.
–¡Otra vez, otra vez! – захлопала в ладоши Данка. – ¡Es ridículo!
[12]
Меня немного смущало, что она говорила по-испански, – как бы путаницы не случилось, как у меня в прошлом году на олимпиаде… Но возражать, конечно, я не стала.
Ирэна была бы довольна нами. К концу занятия мы повторили стихотворение раз десять. Рассказывали вдвоём: я начинала фразу, Дана заканчивала. Без картинок я, правда, не решилась её проверить. Было жаль терять положительный настрой. Ещё я волновалась за то, что не успею встретиться с ней перед средой.
Мне нужен был кто-то, кто мог бы проверить у Даны стихотворение. Дёргать Ирэну было неловко. Поэтому я взяла с подоконника блокнотик с серебряными сердечками и написала на обложке крупными буквами: «Домашнее задание». А внутри указала: «Просьба повторить стихотворение „Я иду тропинкой узкой“ во вторник и в среду утром». И расписалась, очень довольная своей придумкой. Мириться нам необязательно, а вот домашнее задание няня делать с ребёнком обязана.
– Передай блокнотик Розе Васильевне, – поручила я Дане. – Это очень важно.
– Хорошо, а давай в последний раз?
– Данк, мне пора идти, – поддразнила я её.
– Тогда я сама!
И Данка, схватив листок с моими каракулями, принялась декламировать стихотворение.
Когда она закончила, без единой подсказки, я потеряла дар речи. Я смогла вылечить её память?! Дурацкими картинками? Как это у меня получилось?
Впрочем, рано, рано делать такие выводы. Надо порадоваться тому, что Дана выучила стишок. Может, тут какой-то скрытый механизм действовал с картинками? Надо покопаться в интернете, понаблюдать за ней. Как же хочется рассказать кому-нибудь об этом триумфе, который судьба подсунула мне взамен того, «недоеденного»!
Больше всего мне хотелось поделиться с Розой Васильевной. Хотелось, чтобы она знала: я не просто так деньги получаю, у меня результат! И чтобы снова начала уважать меня – ведь я нашла способ учить Дану! И чтобы она за Дану порадовалась, конечно.
Только блендер по-прежнему грохотал на кухне так, словно Роза Васильевна разбивала в крошку кирпич. Я постояла в прихожей, прислушиваясь к жутким звукам, а потом мне попался на глаза мой гонорар, и я сообразила, что делать.
Гонорар цвета моря сегодня не отправился со мной в путешествие в заветный конверт. Он остался лежать на столике, чтобы озадачить Розу Васильевну, чтобы вынудить её напомнить мне мрачно в следующий раз: «Денежку-то забыли!» А я в ответ расскажу ей о Данкиных успехах…
Правда, когда я захлопнула дверь и застыла на площадке в ожидании лифта, то засомневалась. «Всё верно, всё правильно», – прошептало денежное дерево, махнув мне на прощанье веткой, и я, нагнувшись, подняла его листик-монетку и сунула в карман, где уже лежала деревянная лошадка.
Вечером позвонила мама. Я сушила волосы феном и еле расслышала трель телефона.
– Как ты там? – тепло спросила мама. – Cправляешься? Нас скоро выпишут.
– Ура, – обрадовалась я. – А то мы с папой торт доели, а больше ничего у нас нет.
Мама тихонько засмеялась.
– Я думаю, в первое время к нам будет часто приезжать бабушка, – сказала она, – помогать с готовкой и с… Мишей.
– С кем? – не поняла я, выдёргивая фен из розетки.
– Папа не сказал? Мы же придумали имя.
– Миша?!
Я застыла, словно Гарри Поттер крикнул мне: «Остолбеней».
– Мам, вы это серьёзно?! У вас будут Маша и Миша? Зачем, зачем его так называть?
– Нам с папой нравится, – растерянно пробормотала мама.
Тут послышалось знакомое кряхтенье-плач, и мама спешно попрощалась. А я принялась раздирать расчёской спутанные волосы. Возмущению моему не было предела.
Нет, вы подумайте! Как оригинально: Маша и Миша! Масло масляное, картошка картофельная, а яблоко яблочное. Есть люди, которые брата с сестрой Серафим и Серафима называют, но мои родители ещё совсем недавно владели такой штуковиной, как здравый смысл!
На следующее занятие я пришла к Дане пораньше. Утром у неё был второй тест – скорее всего, результаты ещё неизвестны. Но я очень ждала результатов своего собственного «теста», своей проверки Розы Васильевны. Пусть она отчитает меня при встрече: «Так, Марьниколавна, вы барышня рассеянная, но не настолько же, чтобы зарплаты собственные забывать. Возьмите денежку и спрячьте поглубже. Если б я всякий раз свою зарплату забывала, давно бы уже без штанов ходила!» Пусть отругает, а потом успокоится, и я спрошу: «Вы ведь проверили вчера у Данки стишок? Рассказала она вам?» Или ещё скажу: «Что нам, Роза Васильевна, делить? Давайте вместе Дане помогать будем!» Хотя вряд ли я так скажу, конечно. Про себя подумаю.
Однако в прихожей меня снова ждал гонорар цвета моря. Вернее, не один, а сразу два – за прошлое занятие и за сегодняшнее.
Так я поняла, что Роза Васильевна объявила мне бойкот.
Кому: Любомиру Радлову
Тема: Прощай
Привет, Любомир!
Значит, ты давал своей подружке читать мои… (зачёркнуто)
Какой же ты… (зачёркнуто)
То есть хочешь сказать, ты использовал мои чувства, чтобы… (зачёркнуто)
И как ты себя чувствуешь в роли предателя… (зачёркнуто)
Знаешь, я бы тебя возненавидела. Мне казалось бы, что меня используют. Предают моё доверие. И т. д., и т. п.
Только я не стану этого делать. Я не просто твоя знакомая из другого города, из другой страны. Я преподаватель. А мы, учителя, знаем, что извлечь урок можно из всего. Думаю, что ты свой уже начал извлекать. Желаю тебе удачи. Я не сержусь. Я прощаю тебя и прощаюсь с тобой.
С уважением,
