– Розочки нет! Мы вдвоём!
Столько счастья было в её голосе! Ирэна тоже улыбалась очень довольная. Она помахала перед моим лицом какой-то бумажкой.
– Двадцать баллов из двадцати! – воскликнула она. – Это же пятёрка с плюсом! Поздравляю вас!
Она потрепала Данку по голове, и та зажмурилась, как котёнок, и ещё крепче прижалась к матери.
– Я всегда буду пятёрки с плюсом приносить, всегда, мамочка! – скороговоркой выпалила она.
– Правильно, – одобрила Ирэна. – За двойки буду ругать, а за пятёрки любить!
– Мамочка, – прошептала Данка, не открывая глаз, – мамочка моя…
Она как будто разучивала важное иностранное слово, которое хотела запомнить на всю жизнь. Ирэна развернулась с довольным видом ко мне.
– Молодцы, – одобрительно сказала она. – Можете, когда хотите. Старайтесь!
Радость от Данкиного хорошего результата у меня быстро померкла. Выходило, что всё остальное время мы тоже можем готовиться на «отлично». Просто не хотим. Точнее, не стараемся. И ещё кое-что… Как бы ни были строги и требовательны мои родители к отметкам в школе, они никогда не говорили, что будут любить за пятёрки. Было в этом что-то унизительное. Словно без пятёрок человек недостоин любви. Я понимаю, что Ирэна не имела этого в виду. Но если бы Дана сказала ей, что будет любить мать, только если та будет зарабатывать много денег, вряд ли Ирэна щурилась бы и прижималась к дочкиной руке.
Я улыбнулась через силу. Мысли мои оставались печальными. Если бы я знала, что это был последний раз, когда я слышала от Ирэны что-то хорошее в свой адрес, возможно, я постаралась бы глубже прочувствовать радость момента.
Потянулись наши обычные с Данкой рабочие будни, в которых от желания «приносить пятёрки всегда» не осталось и следа, а в основном были слёзы, топот и крики. Сначала она кричала: «Скука зелёная!», чуть позже: «Ненавижу, ненавижу школу!»
Выходило, что днём вопили учителя, вечером орала Дана, а ночью верещал Мишка. От этого у меня гудела голова, а всё происходящее виделось через пелену, которую никак не удавалось проморгать. Мне казалось, я грезила с открытыми глазами. Я стала почему-то страшно мёрзнуть и по ночам, даже если было тихо, часто просыпалась, потирая закоченевшие ладони, дуя на них и ожидая рассвета.
Плохо было то, что я стала многое забывать сама. То возвращалась два или три раза с улицы проверить, заперла ли квартиру. То подскакивала ночью, бежала на кухню глянуть, плотно ли я закрыла холодильник. После того как один раз я всё-таки оставила дверцу приоткрытой и утром меня ждало море воды на полу и куча испорченных продуктов, холодильник стал моим ночным кошмаром. Хотя папа даже не ругал меня. Помог убрать беспорядок, потом обнял, чмокнул в висок и прошептал: «Да уж, у нас такие ночи… Как ты вообще умудряешься и учиться, работать?» Неожиданно для самой себя я расплакалась от сочувствия к себе, но не стала ни объяснять, ни жаловаться. Что он предложит? Бросай работу? Но столько денег на карманные расходы они с мамой выделить не смогут… Да и что толку жаловаться. Сам-то он держится, даже улыбается.
Вот и я стисну зубы и буду копить на билет. А заодно разузнаю у Исабель и Роситы, нельзя ли мне как-то устроиться получать высшее образование в Испании? Может, они посоветуют какой-то колледж? На это тоже будут нужны деньги, так может, может… я могла бы устроиться в Испании работать?
Эти смелые мечты поддерживали меня во время бессонных ночей. Однажды Мишка орал так, что, наверное, его вопли долетали до Хорхе в Барселоне и до Любомира в Варне. Я лежала без сна и смотрела в потолок. Отключилась под утро.
Разбудил меня сигнал телефона – пришла почта. Кто пишет мейлы в семь утра? Ясно кто. Ирэна!
«Маша, Дана полностью завалила тест на общее развитие. Пять баллов из двадцати. Разберитесь. Позвоню в пятницу в 17:00. Тест в приложении».
Я несколько раз прочла текст письма, пытаясь понять сквозь свою пелену, о чём оно. Ах да, она позвонит. В пятницу в 17:00.
– А у меня испанский в этот день, – сказала я телефону. – Вот так-то.
Вообще-то надо бы ей написать. Пусть звонит в другое время и обсуждает свой тест. А где он, кстати? Ах да, в приложении.
Я важно кивнула телефонному экрану, а потом уронила голову на подушку. Когда я подскочила через два часа, сообразив, что проспала первый урок и не успеваю на второй, мысль о звонке Ирэны совершенно вылетела у меня из головы.
О Данкином проваленном тесте я смутно помнила. Посмотреть его в приложении забыла. А может, я и не хотела на него смотреть. Кто уж вспомнит…
После уроков Ромка подловил меня на ступеньках школы. Я торопливо пересчитывала мелочь – хватит ли, чтобы купить перед занятием с Даной кофе в автомате при супермаркете?
– Опаздываешь на работу?
– Пока нет…
– Пока нет? – с улыбкой повторил он. – Слушай-ка… Завтра в центре Москвы, в каком-то музее, проходит тренинг. «Как всё успевать и стать успешным».
Он достал телефон и стал в нём что-то искать.
– Вот, есть пара мест свободных. Не хочешь сходить? Это вечером, в шесть часов. Ты ведь не работаешь завтра?
– В каком-то музее? – переспросила я, зевая. – Вот уж не думала, что услышу от тебя такую фразу.
Ромка снова улыбнулся и уставился в телефон.
– В Центре толерантности, – уточнил он. – Так… пойдём?
Он глядел на меня не мигая. Сон вмиг слетел, по спине побежали мурашки. Чувствовалось, что это не дружеское приглашение. Это будет свидание. Я сглотнула. Некстати вспомнилась его фраза: «А ты согласилась бы поцеловать такого парня, как я?» И ещё вспомнился Бенисьо, как он звал к себе и как всё это было… ужасно. Я смутилась почти до слёз. Во мне бушевали самые разные чувства, и я… Я испугалась их.
– Ром… я… завтра… к литературе буду готовиться. Извини.
Он дёрнулся, как будто я крикнула ему в лицо, хотя я практически шептала. Потом поднял руку к щеке с пятном и тут уже опустил, так и не коснувшись лица.
– Я понял, – сказал Ромка каким-то замороженным голосом.
– Что ты понял? – устало спросила я.
– Всё понял, – отчеканил он, развернулся и зашагал прочь.
А я глядела ему вслед сквозь свою пелену и думала: «Вот и правильно. Пусть идёт. Пусть».
Кому: Хорхе Рибаль
Тема: Прости
Привет, Хорхе!
Мне неловко. В последний раз я разговаривала с тобой очень резко. Прости. Пишешь «с любовью», ну и ладно. Пиши. Может, ты меня и правда любишь? Может, у тебя своё понимание этого слова…
Один друг сделал мне очень больно. Я открыла ему сердце, а он использовал мои признания для научной работы своей подруги. Я простила его. А боль почему-то осталась. Другой мой друг, из Москвы, позвал на свидание. Я отказалась. Мне хотелось дружить с ним, а не встречаться. Теперь он на меня злится.:(
