Кому: Исабель Руис
Тема: Открытие
Дорогая Исабель,
я поняла, что такое учить людей! Это значит быть соединительным проводком между учеником и миром. Дарить людям то, чего у них никогда не было, – умение и знание. Ты чем-то владеешь. А другой человек тем же самым не владеет совсем. И ты ему потихоньку даришь. И тогда этот человек открывает для себя жизнь! Значит, учить – это помогать людям жить!
С уважением,
Мария
Глава 43
Угольки
– Я говорила, что мы проспим, я говорила, говорила!
Мамин возмущённый вопль прорезал тишину моей комнаты. Я открыла глаза и принюхалась. По комнате плыл горький запах горелой гречки. Я вскочила и выбежала в коридор. Может, пожар?!
Мама стояла на кухне и счищала остатки каши в мусорное ведро. Она здорово у неё пригорела. Угольки прилипли ко дну кастрюли и красиво дымились. Будто крошечные осенние костры, которые разожгли эльфы.
В общем, обычная история. Мама встала пораньше, чтобы сварить нам кашу на завтрак перед отъездом. Мы собирались все вместе провожать Катю.
Мама промыла крупу, насыпала в кастрюлю. Залила водой, включила конфорку. Тут закряхтел Мишка, и мама помчалась к нему – покормить, пока не разгулялся. Прилегла мама на кровать и заснула. Тут и сказочке конец, а кто купил йогурты накануне, чтобы быстро позавтракать, тот молодец.
– Звонок, – прислушалась мама. – Мишу разбудят!
– Мам, из твоего кармана звонит.
– Катя! – вскрикнула, как ужаленная, мама. – Ой, не успела подойти. Ой, она пять раз звонила! Ну вот, она теперь будет думать, что я специально не подошла, чтобы не ехать провожать её, а ведь мы собирались, собирались…
Дверь открылась, на пороге появился папа.
– Ну чего, девчонки, готовы? – спросил он. – Запах у вас тут, хоть противогаз надевай. Вы только встали? Ну вы сони. Выезжать уже пора, а вы в пижамах.
– А-а-а-а! – чуть не заплакала мама.
Папа даже ключи выронил от неожиданности. А я взяла мамин мобильный и нажала на Катино имя.
– Вот! – я вернула маме её телефон. – Скажи, что мы уже выезжаем!
Я чувствовала и свою вину в том, что мы проспали. Уложив Мишку, мама пришла ко мне в комнату, и мы полночи выбирали с ней вуз, куда можно было бы подать документы после ЕГЭ.
– Катя! – мама закричала в трубку так громко, словно хотела, чтобы её слова долетели до Зеленограда по воздуху. – Катя, мы выезжаем! Как не надо?! Почему? Как не едешь?! Катя, ты что! Почему не едешь! Когда потом? Катя! Не сходи с ума! Мы сейчас за тобой приедем! Почему мне нельзя ехать?! Ка…
Мама отняла трубку от уха и потрясённо посмотрела на экран.
– Катя из-за меня не едет в свою Шотландию, – сказала она.
– Так и заявила? – удивился папа.
– Нет. Сказала, что не едет. Что потом объяснит. И чтобы я не приезжала. Ни в коем случае.
Мама помолчала, а потом вдруг залилась слезами:
– Она меня ненавидит… Что я наделала…
– Мам, погоди…
– За что? Ведь я сказала, что приеду! Почему мне нельзя к ней?! А-а-а-а!
– Мама, Мишка плачет!
– А-а-а-а!
– Так, слушай мою команду! – крикнул папа. – Машка! С йогуртами на выход. Поедем разберёмся. Аня! К Михаилу. Если Катя сказала не приезжать, таскать его нет смысла.
– Нет! – рванулась мама к пальто. – Я всё равно поеду! Я должна знать, что с ней! Я её старшая сестра!
– Погоди, – остановил маму папа. – Погоди, погоди… Давай мы прислушаемся.
– К кому, к Мишке?
– Нет. К Кате. Она попросила тебя не приезжать. Мы с Машей выясним почему. Маш, готова?
– Сейчас, – отозвалась я, прыгая на одной ноге и натягивая на другую штанину джинсов. – А Мишке, между прочим, не помешала бы помощь. Если, мам, ты не в курсе, младенцы не знают, что ты ушла НЕ навсегда.
Катя ждала нас на лестнице – там, где в новогодние праздники я видела высокомерную рыжую кошку с большими глазами. Одета Катя была необычно: в джинсах и рубашке в клетку, завязанной узлом на поясе. Не хватало ковбойской шляпы и сапог-казаков, чтобы смело предположить, что она летит не в холодную Шотландию, а в Техас укрощать быков.
– Не подходите ко мне, – заявила Катя, выставив ладонь. – Нет-нет-нет!
– Через два часа улетает твой самолёт, – нахмурился папа, взглянув на часы.
– Маш, отойди подальше, – скомандовала Катя, и я повиновалась.
Раз уж папа сказал к ней прислушаться.
– Так что случилось? – спросил папа, облокотившись на перила.
– Гуся заболел, – сказала Катя, скрестив руки на груди.
Её взгляд блуждал, а щёки пылали – то ли от гнева, то ли от жара.
– У него температура! Утром скорую вызывали. Ему сделали укол. Говорят, подозрение на бронхит. А то и на пневмонию! И куда я поеду! Когда у меня больной ребёнок!
Всё это Катя выкрикивала как лозунги. Двери этажом ниже пару раз распахивались. Люди выглядывали, а потом, завидев нас на лестнице и сдержанно поздоровавшись, исчезали.
– Так можно попробовать поменять билет? – осторожно спросил папа. – Я не хочу, чтобы ты ехала. Но ты вроде как сама собиралась… Работала столько ради этого.
– Я и думала поменять билет! – заорала Катя так, что эхо понеслось по подъезду. – Позвонила Финли! Сказать, что сегодня не приеду! «I can’t come to you, my love» и всё такое. И отгадайте, что он мне сказал! Нет, вы хоть сто лет думайте, ни за что не отгадаете! Потому что мы с вами любим своих детей! Даже Машка любит Мишку, хоть и не признаётся!
– Я-то тут при чём?!
– А при том, племяшка-фисташка! – гремела Катя. – Учись на моих ошибках! Этот нахал потребовал, чтобы я бросила ребёнка и приехала! Я говорю: у него бронхит, понимаешь хоть, ты, волынка шотландская!
– А как это по-английски сказать? – обалдела я.
Катя только отмахнулась.
– Я ему по-нашему сказала. По-русски. Говорю, он в больнице оказаться может! Что ему, одному там лежать? А он: конечно. Пусть привыкает. К чему, говорю?! Ну, говорит, ты ж его с собой не возьмёшь, как ко мне переедешь. Ой, ну я обалдела! Ну нет слов!
Катин костёр любви горел высоко, того и гляди спалит дом. Хотелось заслониться от яркого пламени, закрыть лицо рукавом или уткнуться папе в плечо. Но что это… Папины губы дрожат. Ему… смешно?!
– А вы даже и представить себе не можете, что этот баран Финли мне ответил! Говорит, а зачем ему мать, я ж ему планшет подарил! Нет, вы подумайте, по-ду-май-те!
Тут папа не выдержал и расхохотался. Катя поглядела на него пару секунд и тоже рассмеялась, смахивая слёзы.
