– Главное, я один раз чуть не наступила на эти грабли. Знакомилась уже с парнем, который меня в Сочи звал, без Гуси-то. А тут опять. Что я за человек! Принцесса граблей! Нет, ну всё. Покончено с дураками. Сил моих больше нет. Если когда и выставлю в интернете объявление о знакомстве, то сразу Гусину фотографию прилеплю вместо своей. Пусть знают, что от ребёнка я не откажусь, хоть убивайте. Да-да!
Катя перевела дух. Костёр любви затухал. Оставались тлеющие огоньки, похожие на те, что прилипли ко дну кастрюли. Мягко ступая лапами, сверху спустилась по лестнице большеглазая кошка. Вид у неё был такой независимый, словно она была единственной взрослой в толпе детей. Папа посторонился, пропуская её.
– Можно тебя обнять? – спросила я Катю. – Ты вернулась… Я так рада.
– Не смей, – сухо сказала Катя. – Вдруг я тоже болею. Не хватало заразиться и принести вирус твоему брату. Ведь ты теперь не имеешь права…
– Болеть, – проворчала я. – Погоди! Так ты поэтому запретила маме приезжать!
– Конечно, – удивилась Катя. – А разве это непонятно?
Мы с папой переглянулись, еле сдерживая смех.
– Может, и понятно, Катюх, – задумчиво сказал папа. – Но не всем. Позвони ей, пожалуйста. Пока она сюда на вертолёте не прилетела. Гусе привет. Если лекарства нужно подвезти, звони.
Папа вызвал лифт.
– Так ты теперь всё? – спросила я, заходя в кабину. – Не будешь больше носить платья?
– Нет!
– А каблуки?
– Нет!
– А готовить?
– Подумаю!
Двери лифта захлопнулись. Когда мы выходили из подъезда, сверху послышался громкий Катин вопль:
– Фиста-а-ашка! Я поду-умала! Готовить не бу-у-уду! Гуся обещал, как выздоровеет, придумать ро-обота! Который будет еду готовить и посу-у-уду мыть!
– Кру-у-уто! – отозвалась я и поспешила за папой.
Интересно, какого мнения о нас была большеглазая кошка?
Кому: Мария Молочникова
Тема: Да здравствует жизнь!
Дорогая Мария,
спасибо тебе! Мне так понравилось твоё письмо, что я прочитала его на уроке вслух. Тебе аплодировали!
С самыми тёплыми пожеланиями,
Исабель
Глава 44
Дача, май и мир
Вот чтó порой раздражает в жизни с маленькими детьми, так это когда тебе указывают без конца, что и как с ними надо делать. Положи его сюда, осторожно, не тряси, не пугай, ой, смотри, он вздрогнул от твоего голоса. Бесит до невозможности! Такое ощущение, что у взрослых появляется наконец повод тебе указывать, как себя вести. А главное, ты не можешь с этим поспорить! Потому что – да, правда вздрогнул. И да, не надо трясти. Чувствуешь себя связанной по рукам и ногам и думаешь: «Лучше б черепаху, честное слово. Она бы не вздрагивала, и трясти её можно сколько угодно».
Выход я нашла один: бежать. Поэтому ещё в машине, когда мы подъезжали к даче, спросила:
– Мам, а ты не помнишь, где тот плед, который мы на пикник берём?
– Холодно ещё сидеть, – был ответ, – в мае земля не прогрелась.
Волшебно. Именно это мне и хотелось услышать.
– Приехали, – сказал папа и вышел из машины, чтобы отпереть ворота. Я выскочила за ним, толкнула лёгкую калитку и побежала искать бабушку. Она уже выглядывала из окошка кухни и обтирала руки полотенцем. В доме пахло старыми книгами, немного сыростью и, конечно, жареной курицей, куда без неё?
Бабушка обняла меня, а потом важно произнесла:
– Киа ора!
– Что-что?!
– Это приветствие на языке маори, – пояснила она.
– А что это за язык? – растерялась я.
– Полинезийский, – растолковала бабушка. – На нём говорят в Новой Зеландии. Надоели вы мне с вашими капризами, шотландцами, испанцами… Уеду на острова Океании.
– А маори кладут в пельмени монетку? – полюбопытствовала я. – Что они вообще едят?
– Полинезийских крыс и собак кури! – пропыхтел папа, втаскивая в дом огромную сумку с памперсами, салфетками, Мишкиными кашами и баночками с пюре. – Я погуглил, пока в пробке стояли.
– Въедливый и внимательный читатель обнаружит, что эти животные давно вымерли, – парировала бабушка. – А едят маори батат и фрукты.
– Никакой жизни не хватит въедливо и внимательно читать все статьи в «Википедии», – возразил папа.
– «Личинка макароа очень мала, но она поедает дерево кахикатса», – заявила бабушка, подняв вверх указательный палец. – Известная маорийская поговорка.
– Вообще-то, – не сдавался папа, – на этом языке говорит всего четыре процента населения Новой Зеландии.
– Ничего! – угрожающе-ласково произнесла бабушка. – Я теперь и английский неплохо знаю.
Папа поднял руки, мол, сдаюсь, победили вы меня. И проворчал уже в мамин адрес что-то про «приехали на два дня, а вещей – как на два года».
– Кстати про английский. Как у Кати дела? – спросила я.
– Повысили, – гордо сказала бабушка. – Она же, пока Гусю две недели дома выхаживала, какие-то онлайн-курсы окончила. На работу вышла, умения показала – и оп! Учиться всегда полезно.
– Особенно языку маори, – тихо добавил папа.
Тут мама принесла Мишку, и бабушка принялась петь ему песни. Я это не люблю, у меня слух острый и к словам чувствительность. Если бы она на языке маори пела, тогда другое дело… Поэтому я помчалась в комнату искать плед.
Мама вошла почти сразу вслед за мной.
– Неужели они и правда приедут? – спросила она, оглядываясь со вздохом. – Все трое, с няней? Ирэна мне ничего не писала…
– Она мне писала, мам. Целое письмо через вотсап. Перечисляла Данины успехи. Их оказался вагон! Ещё бы, за дело взялась её мама!
– Не язви!
– Я не язвлю, – надулась я, – наоборот. Сказала им, что для закрепления знаний об окружающем мире им необходимо съездить на дачу. Ну и предложила нашу…
– Ужас, – сказала мама. – Ирэна в обморок упадет от нашего беспорядка.
– Мам, это да-ча! Тут должно быть так… Навалено всякое милое старьё. Перебираешь, вспоминаешь…
Я наклонилась и, пыхтя, отодвинула коробку с бабушкиной швейной машинкой, надеясь найти плед за ней.
– Он наверху. На шкафу.
– Что это ты вдруг? – удивилась я.
– Ну… я подумала, что если ты замёрзнешь, то, наверное, сообразишь встать, – сказала мама с несчастным видом.
Я только посмотрела на неё, мол, ну ма-а-ам. Она не сдержалась и фыркнула, совсем как Дана. А потом заправила мне за ухо прядь волос.
