К концу 2013 года Иглесиас был уже повсюду. Его слоганы и доводы — тоже.
Итак, у них был герой. У них был злодей. Самое время создавать партию.
Нововластная кампания
Старовластная тактика и старовластный харизматический лидер сконцентрировали энергию, необходимую для дальнейшего движения. Но официальный запуск партии Podemos произошел в вихре нововластной активности.
В начале 2014 года основная группа ученых и общественных деятелей, стоявших у истоков нового движения, собралась вместе, чтобы четко сформулировать свои идеи, поставить определенные цели и выработать политический манифест под названием «Делаем шаг», что-то вроде любовного письма, адресованного нововластным ценностям. В манифесте встречаются призывы к «горизонтальности и прозрачности», «демократической открытости», «передаче верховной власти народу», а также заявление о том, что кандидата от партии будут выбирать в рамках «открытого процесса с участием всех желающих» [563].
Иглесиас объявил: их работа будет продолжена лишь в том случае, если 50 000 испанцев подпишут петицию в поддержку кампании. Если этого показателя удастся достигнуть, Иглесиас будет баллотироваться в Европарламент, а партия выработает открытую процедуру, благодаря которой и другие люди смогут становиться кандидатами под тем же подемосовским флагом. Нужное количество подписей собрали меньше чем за сутки [564].
Хотя теперь Podemos формально являлась партией, она продолжала вести себя как движение. Она по-прежнему не предпринимала особых усилий, чтобы превратиться в официальный институт или добавить новые элементы к своей структуре. Подемосовская электоральная стратегия в основном сводилась к следующему: делаем всё возможное, чтобы люди сами проводили нашу кампанию, присваивали ее себе. Podemos призвала людей к самоорганизации и созданию «кругов» (и на местном уровне в «реальной жизни», и в Сети), где они могли бы обсуждать свои проблемы и делиться друг с другом идеями. Такие круги стали расти как грибы после дождя по всей стране [565].
Эдуардо Маура, входящий в предвыборную команду Podemos коллега Иглесиаса по Университету Комплутенсе, называет это «хакерской логикой» движения: «Если вы занимаетесь политикой по-хакерски, вы множитесь, вы должны быть повсюду, вы хотите быть повсюду» [566]. Такой тип мышления как раз и стал движущей силой модели, при которой вступить в организацию предельно легко — и которая являет собой диаметральную противоположность модели, применявшейся в большинстве политических партий XX века. Создатели движения постарались максимально облегчить людям связь с партией: «Чтобы открыть отделение, вам нужен только аккаунт в Facebook, адрес электронной почты и одна встреча с вашими сторонниками. Никакого официального членства. Никаких членских взносов. Так что в первые же два месяца мы обзавелись более чем 300 отделениями, причем люди объединялись не только по географическому принципу, но и вокруг определенных сфер — скажем, образования, культуры, охраны природы» [567]. «Круги» строились с учетом местной специфики: их создатели концентрировались не на том, что считал важным «головной офис» партии, а на тех проблемах, которые сильнее всего волновали их самих.
Podemos с уважением и пониманием отнеслась к диффузной, мимолетной, непокорной природе цифрового движения. Центральная фигура (Иглесиас) и центральная тема (несправедливость) по-прежнему задавали магистральное направление деятельности, но энергия сторонников партии теперь распределялась гораздо шире.
И эта стратегия оправдала себя. Пять кандидатов, включая Иглесиаса, стали членами Европарламента [568]. Однако, вероятно, еще более значимым итогом стала демонстрация политической жизнеспособности партии. Победа в «реальном мире» подтвердила важность политической роли тех граждан, которые помогли движению своими голосами (и в электоральном, и в ином смысле) — или же просто лайками.
Партия смешанной власти
В общем, как ни посмотри, Podemos стала политической реальностью. Но ее лидерам хотелось пойти гораздо дальше — использовать массовое участие (партия уже прославилась своим умением привлекать общество на свою сторону) для того, чтобы направить энергию граждан на выработку структурного подхода к принятию политических решений.
И у них появилась сильная идея — учредить Гражданскую ассамблею, которая будет заседать два месяца подряд и которая позволит «народу участвовать в принятии самых важных решений» [569]. В рамках ассамблеи Podemos планировала проводить онлайн- и офлайн-дискуссии, публичные собрания, а также встречи «кругов» — позволив обществу самостоятельно определять политическую тактику и выбирать лидеров. Процесс шел довольно неуклюже и неровно, однако он, безусловно, отличался большой открытостью. Все желающие могли предлагать свои идеи. Американский журнал The Nation назвал это «беспрецедентным проявлением прямой демократии» [570]: в инициативе приняли участие свыше 100 000 человек. Сайт для онлайн-дебатов под названием Plaza Podemos («Площадь Podemos») сразу же после своего появления ежедневно набирал от 10 000 до 20 000 новых подписчиков [571]. Специальная «платформа участия» позволяла желающим финансировать работу партии — либо отправляя деньги на ее деятельность в целом, либо на поддержку избирательных компаний, либо на какие-то другие конкретные проекты.
При всей нововластности процесса результат получился отчасти старовластным. Иглесиас лишь укрепился в роли лидера после того, как его избрали генеральным секретарем партии Podemos и его политическая платформа набрала большинство голосов. Более того, он успешно разгромил идею, что у партии должно быть три генсека (чтобы власть не концентрировалась на верхушке партийной пирамиды). И хотя к политическому процессу удалось привлечь так много участников, Иглесиас окончательно стал лицом и лидером движения. К декабрю 2015 года Podemos набрала такую силу, что сумела получить свыше 5 млн голосов избирателей, а это дало ей 69 мест в испанском парламенте [572]. Podemos еще до своего второго дня рождения успешно разрушила двухпартийное владычество, несколько десятилетий существовавшее в стране [573].
•••
За четыре месяца до того, как родилось движение Indignados, в двух тысячах миль от Испании некто Ваиль Гоним начал собственную атаку на политические элиты. Это администратор группы в Facebook «Все мы — Халед Саид
[60]» [574], которая во многом дала начало египетской ветви «арабской весны».
Однако этот всплеск новой власти, как и движения Indignados или Occupy, вскоре утратил первоначальную энергию. В Египте беспорядки, вспыхнувшие в ходе революции, дали возможность старовластным силам захватить контроль над страной, и эти силы оказались деспотичнее тех, которым они пришли на смену. В 2015 году Гоним вспоминал в своей лекции TED: «Когда-то я сказал: “Если вы хотите освободить общество, вам нужен лишь интернет”. Но я ошибался» [575].
Оглядываясь на эти революционные времена, Гоним полагает, что распределенное лидерство и соцсети на самом деле скорее ослабили, а не укрепили египетское протестное движение. «Эйфория понемногу схлынула, нам не удалось прийти к консенсусу, и политическая борьба привела к серьезной поляризации. Социальные сети лишь сделали проблему более явной и более масштабной, ведь они облегчают распространение дезинформации, слухов, ненавистнических высказываний, бездумно копируемых чужих мыслей и непроверенных сведений в тесном кругу единомышленников. В результате эти сомнительные идеи и сведения расходятся всё шире» [576].
