Натан Шнейдер из Колорадского университета в Боулдере — один из лидеров этого растущего (но по-прежнему довольно академического) движения, которое выступает за «платформенные кооперативы» (как он это называет) — с демократической системой принятия решений и управления, с ориентацией на мир коллегиальных технологических платформ, а не просто ферм и фабрик [638]. Это движение намерено превратить ферму участия в нечто вроде цифрового кибуца
[65].
Шнейдер приводит примеры моделей, действующих по таким же принципам в более традиционных отраслях. Так, британская сеть универмагов John Lewis еще в 1929 году приобрела статус трастовой компании, принадлежащей своим же сотрудникам, каждый из которых получает долю прибыли сети и избирает представителей коллектива в совет директоров. По мнению Шнейдера, именно миллионы пользователей нововластных платформ (а не только те, кто состоит в штате компании, создавшей и поддерживающей платформу) должны получать долю от создаваемой площадкой стоимости, влиять на принимаемые важные решения, иметь своих представителей в управленческих органах платформы. Он предположил, что пользователи Twitter могли бы попытаться выкупить эту площадку, поскольку она выполняет важнейшую социальную функцию. Как отмечает Шнейдер, проблема не в том, что Twitter не трудится на благо своих пользователей (хотя сервис и сталкивается со многими сложностями при взаимодействии с ними): исследователь приводит в пример целый ряд опирающихся именно на Twitter влиятельных движений, выступающих за социальную справедливость. Проблема в том, что «экономика Уолл-стрит стала экономикой Twitter» [639]. Иными словами, можно было бы сказать, что по Карру Twitter не оправдывает ожиданий, а по Бенклеру, напротив, процветает.
Движение #BuyTwitter (#КупитеTwitter), за которое выступал не один Шнейдер, оказалось насколько масштабным, что в конце концов его тезисы составили одно из пяти предложений, рассматривавшихся в 2017 году на ежегодном общем собрании самой компании Twitter. Эти тезисы стали весьма убедительной программой, призывающей к созданию Twitter нового типа, который мог бы функционировать совершенно по-другому:
Twitter, принадлежащий сообществу, мог бы давать дополнительные и вполне стабильные потоки прибыли, поскольку мы как пользователи могли бы покупать его акции на правах совладельцев, а значит — у нас бы появилась реальная экономическая заинтересованность в успехах платформы [640]. Избавившись от давления, которое оказывает фондовый рынок на коротких дистанциях, мы могли бы в полной мере реализовать потенциал Twitter: компания безуспешно пытается сделать это много лет, опираясь на одну и ту же бизнес-модель, которую пора изменить. Мы могли бы установить более прозрачные и подотчетные сообществу правила, касающиеся наказаний за использование сервиса в неблаговидных целях. Мы могли бы открыть данные этой платформы всем желающим, чтобы подстегнуть инновации. Короче говоря, мы все могли бы вложиться в успех и стабильность Twitter. Подобная трансформация, помимо всего прочего, обеспечила бы нынешним инвесторам компании более справедливую прибыль, чем другие варианты развития.
Корпорация Twitter Inc. не приняла это предложение с распростертыми объятиями. Что и говорить, было бы очень нелегко превратить Twitter в кооператив именно таким путем. Однако сама эта инициатива рисует альтернативную картину будущего — довольно привлекательную и для нас как участников сетевых сообществ, и для нового поколения создателей интернет-платформ.
Сейчас и в самом деле начинают появляться компании, чья модель и корпоративная философия до некоторой степени следуют этим кооперативным принципам. Кооперативная система распространения изображений Stocksy сводит вместе фотографов и кинопроизводителей, давая тем и другим возможность лицензировать свою работу. Этот гордый платформенный кооператив — серьезный и быстро растущий бизнес с капитализацией в миллионы долларов. Его основатели заявляют: «(Мы больше заботимся о поддержке художников и уважении к ним, чем о рекламе самих себя.) Мы верим в творческую целостность, в справедливое разделение прибыли, в совместное владение, когда голос каждого услышан» [641].
Чтобы платформенные кооперативы и аналогичные модели получили шанс преуспеть, официальные власти должны облегчить им сбор средств. Тогда они смогут расти и развиваться без привлечения крупных инвесторов или традиционных рынков капитала (если бы такое законодательство уже существовало, предприимчивому Перри мог и не понадобиться венчурный капитал, когда он затевал Kickstarter). А значит, необходимо способствовать тому, чтобы всячески развивалось общественное акционирование компаний (принесшее успех BrewDog), при котором власти служат гарантом реальной подотчетности и прозрачности компаний, следя, чтобы те защищали интересы мелких инвесторов.
Чтобы пересмотреть концепцию устройства платформ-титанов, нужно пересмотреть и их алгоритмы. Как показывает Facebook, соцсети способны формировать наши потребительские предпочтения, подстегивать или сдерживать экстремистские настроения, влиять на наши эмоции, и всё это — путем коррекции программного кода. Но сегодня их алгоритмы держатся в тайне и обслуживают частные интересы.
Представим себе другой вариант — «алгоритм общественных интересов». Как могла бы выглядеть формула, разработанная для того, чтобы учитывать интересы пользователей платформы и общества в целом, а не только владельцев, инвесторов и рекламодателей данной площадки?
Такая формула должна обладать тремя ключевыми свойствами. Во-первых, данные, вводимые в алгоритм и определяющие, какой контент нам показывают и какой контент считается приоритетным, должны быть совершенно прозрачны для пользователя. Сюда относятся и критерии, по которым платформа модерирует оскорбительный контент или ненавистнические высказывания. Во-вторых, каждый пользователь должен иметь целый набор «верньеров» для настройки своего виртуального мира. Допустим, он не прочь почаще встречать в ленте мнения, с которыми не согласен. Тогда у него должна быть возможность настроить фильтры так, чтобы включить в свою ленту посты не похожих на него людей. У него должна быть возможность снизить уровень сенсационности и другие параметры. В-третьих, установки по умолчанию, встроенные в алгоритм, должны проверяться на соответствие общественным интересам. Эта система могла бы действовать как улучшенная версия публичного радио- и телевещания, чаще показывая контент, который снижает социальную напряженность, противодействует экстремизму, способствует цивилизованному обмену мнениями между гражданами и плюрализму. Также она могла бы показывая всем жизнь сообществ, недостаточно обслуживаемых обычными сетями. Как участники и суперучастники платформы, так и более широкие слои общества могли бы вести друг с другом вполне легитимные дебаты о том, стоит ли платформе «сдвинуть равновесие» в эту сторону и если да, то как и насколько сильно.
Новая власть, новые платформы… или никаких платформ?
Десяток лет назад не кто иной, как сам Тим Бернерс-Ли, отец Всемирной паутины, обратил внимание на те опасности, которыми чреваты «фермы участия».
