Чтобы сократить этот разрыв, очень важно по-настоящему снизить неравенство в уровне личного капитала и доходов, а также изменить материальные условия существования тех, кто остался за бортом перемен. Но есть куда более тонкая проблема: как дать людям реальную возможность самостоятельно менять свою жизнь и взаимодействовать с институтами, которые влияют на нее. Люди нуждаются в том, чтобы ощущать себя хозяевами собственной судьбы, а не пешками в руках элит. Если же единственным доступным им проявлением свободы действий останутся выборы или референдумы, люди естественным образом начнут выплескивать свое недовольство, присоединяясь к различным сообществам. Платформенные правители и экстремисты не замедлят предложить им очень легкие решения всех проблем. Но мы нуждаемся в ином: в мире, где наше участие будет глубоким, постоянным и многоуровневым, а не поверхностным и сиюминутным.
Этот мир можно назвать «полностековое общество».
Под стеками программисты подразумевают различные компоненты, которые работают вместе, тем самым обеспечивая функционирование продукта в целом: языки программирования, приложения и операционную систему. В «полностековой» программе все эти слои объединяются в взаимосвязанное целое, причем речь идет и о тех слоях, которые мы видим, — они образуют «внешний (пользовательский) интерфейс», и о тех, которых мы не видим, — они образуют «внутренний интерфейс».
Это неплохая аналогия для того мира, который нам необходимо создать: в нем люди смогут взять под контроль каждый аспект своей жизни. Это будет касаться высокотехнологичных платформ, это будет касаться работы, здоровья и образования — и, конечно, демократических процессов и взаимодействия с органами власти. Такие перемены не могут произойти благодаря одному-единственному «волшебному приложению»: они требуют масштабного культурного и структурного сдвига, при котором институты всех типов будут выстраивать тесное взаимодействие с обществом, выгодное для всех участников процесса. Самая важная причина, по которой люди не доверяют институтам, состоит в том, что институты по-настоящему не доверяют людям, предлагая лишь им случайные, несущественные и нередко разочаровывающие возможности принять участие в своей работе. Для создания полностекового общества нам необходимо придумать совершенно новые модели взаимодействия, которые позволят нам ощутить себя более могучими и влиятельными, более связанными друг с другом во всех наших ипостасях — пациентов, налогоплательщиков, потребителей, соседей, избирателей, учащихся, родителей.
Как выстроить стек
Чтобы лучше представить, как могло бы выглядеть полностековое общество, мы расскажем две истории о людях, которые добавляют необходимые компоненты к стеку в важнейших общественных сферах. Одна история — о СМИ, другая — об органах власти. Каждая учит нас, как добиваться того, чтобы люди чувствовали себя более могущественными, и как делать общество сильнее и крепче. Каждая преподает нам очень важный урок: если мы хотим возродить доверие общества к нашим институтам, мы должны позволить людям взять эти институты в свои руки — хотя бы частично.
От подписчиков до главных героев: история издания De Correspondent
В 2009 году Роб Вийнберг, которому не было и тридцати, стал самым молодым главным редактором в истории голландской газеты NRC Next. Его называли вундеркиндом. К тому времени он уже выпустил книгу, ставшую бестселлером. Он получил философское образование, но охота за новостями была у него, можно сказать, в крови (его родители тоже работали журналистами). Он завоевал репутацию вдумчивого и серьезного труженика прессы — этакого пришельца из золотого века, когда в комнатах новостных отделов было полным-полно репортеров, ставящих интересы общества выше денег от рекламодателей.
А через два года его уволили. Он пытался увести газету от модели, движущая сила которой — срочные новости: он считал эту модель чересчур склонной к погоне за сенсациями и к неумеренной шумихе вокруг сиюминутных событий, которые не заслуживают такого внимания. Вийнберг предпочитал давать больше аналитики, чаще освещать структурные проблемы, не жалеть газетной площади для масштабных журналистских расследований. Конечно, многим страшно интересны пикантные подробности жизни всевозможных миллиардеров, замешанных в скандале с «Панамским архивом» [651]. Однако, заметил нам Вийнберг, куда важнее, чтобы читатели понимали глобальную систему уклонения от налогов и бегства капитала, лежащую в основе этой истории. Столь необычный взгляд на вещи не очень-то отвечал предпринимательским задачам владельцев NRC Next, и когда Вийнберг отказался изменить свой подход, главного редактора попросту выставили за дверь.
В былые времена история на этом бы и завершилась. Чтобы затеять свою газету, в XX веке требовались огромные средства и всевозможная материальная инфраструктура, вот почему уволенные редакторы нечасто основывали новые СМИ. Но Вийнберг был не их тех, кто легко сдается. Если он не смог создать новую концепцию журналистики в рамках старовластного института, он сделает это, выстроив нововластный институт.
Вийнберг сформулировал свои представления об издании нового типа, пересмотрев практически все характеристики традиционного СМИ с точки зрения принципов высококачественной журналистики. Это новое издание будет реинвестировать по меньшей мере 95% своей прибыли в работу журналистов и в развитие своей платформы [652]. Его политика соблюдения тайны частной жизни будет прямо и недвусмысленно запрещать изданию собирать ту личную информацию о своих читателях, в получении которой нет особой необходимости. В издании не будет абсолютно никакой рекламы. Оно станет «откровенно субъективным», тем самым отвергая миф о том, что журналисты — это «объективные автоматы». Оно будет побуждать своих репортеров стремиться к переменам в реальном мире. Но главное — оно будет по-новому выстраивать взаимоотношения с читателями, превращая их в активных участников журналистской работы.
Он донес свою идею до общественности, приглашая людей поддержать его модель и стать его первыми подписчиками. И он побил все мировые рекорды в журналистском краудфандинге. Его детище, под названием De Correspondent, собрало 1,7 млн евро за тридцать дней, а в день выхода у издания уже было 19 000 подписчиков («членов клуба») [653].
Концепция этого СМИ зиждилась на важнейшей нововластной идее. Эрнст-Ян Пфаут, сооснователь проекта и официальный издатель De Correspondent, говорит об этом так: «Люди и раньше знали, что “аудитория” — самый мощный из всех источников знания, экспертных мнений и опыта, к которым имеют доступ журналисты. И тем не менее этот источник пресса недостаточно использует вот уже больше полутора веков» [654]. Он добавляет: «Мы считаем, что современные журналисты не должны воспринимать читателей просто как пассивную группу любителей вашей газеты, частенько вызывающую у вас раздражение. К читателям следует относиться как к золотой жиле — источнику квалифицированных суждений и полезной информации».
Этот подход реализуется в De Correspondent самыми разными путями. Каждый журналист делится с членами клуба идеей планируемого материала или вопросом, который он намерен расследовать, — еще до того, как он напишет на эту тему хоть слово. Читателям предлагается, опираясь на свои знания и опыт, высказывать свои мнения, идеи, варианты подачи проблемы и т.п. В распоряжении читателей инструменты для проверки, расширения, модификации материалов газеты, для добавления информации из внешних источников и их собственных впечатлений и воспоминаний [655]. Каждая газетная статья заканчивается вопросом к читателям, «задающим направление для участия читателей — направление, которое сам корреспондент считает наиболее значимым с точки зрения журналистики» [656].
