— С какой еще бородой? — взвивается он. — Слушай, па, хватит употреблять эти устаревшие выражения! Борода! Так теперь никто не говорит.
«Никто» — для него это никто из тех, кому четырнадцать. Те, кто взрослее, не в счет.
— Я сам хорошо знаю, что можно говорить, а что нет, — возразил я. — В конце концов, я известный писатель.
— Никакой ты не известный писатель, тебя никто не знает, — разошелся сын. Под «никто» здесь опять подразумевались те, кому по четырнадцать.
— И все же я писатель, — защищался я. — На мои выступления приходит много молодых людей, школьники приходят, и даже маленькие дети, младенцы и собаки!
— Но большинство из них вскоре уходит, самое позднее в четверть одиннадцатого, потому что в 23:00 в домах престарелых закрывают двери, — упражнялся в остроумии сынуля.
У нас нередко случаются подобные бодрящие перепалки, но они не наносят ущерба нашей большой любви, даже наоборот. Молодое поколение нуждается в родителях зачастую именно для того, чтобы доказывать миру и самим себе, что родители им вовсе не нужны. Дети каждые пять минут заглядывают в мой кабинет, чтобы поспорить, посмеяться, показать свои музыкальные новинки или похвалиться мускулами, полистать старые книги на полке или просто чтобы им пощекотали пятки. Присутствие па и ма очень важно, даже если порой они ведут себя неуместно или бесчувственно. С па лучше не шутить, когда речь идет о его так называемой литературе, а ма может быть не не шутку строга, если кто-то усомнится в ее музыкальном вкусе. Но без ма вообще никак. «Где ма?» — кричат дети, стоит им вернуться из школы. Где она? Маме нигде не спрятаться, ее вытащат из кухни, оторвут от цветов на балконе, выудят из ванны. И все усилия ради одного лишь вопроса — «Можно я возьму твое зеркало?»
Отношения детей и родителей амбивалентны. С одной стороны, подрастающее поколение смотрит на родителей критическим взглядом и мечтает о свободной квартире, где нет родительского надзора. С другой же, дети хотят, чтобы родители были где-то рядом все 24 часа в сутки, в качестве своего рода гигантского светильника в тылу, который летом дает тень, а зимой дарит теплый свет. Дети ориентированы на семейные ценности. Однажды, после того как мой сын совершил серьезный проступок и получил за это серьезный нагоняй от ма и па, он сказал, что никогда так больше не будет поступать, потому что это «разрушает нашу семью». Мы были очень тронуты. От друзей я знаю, что дети в разведенных семьях особенно остро реагируют на обоих родителей. Мне рассказывали, как ребенок от прежнего брака своей ревностью доводил нового друга матери до белого каления. Другого моего знакомого, трижды папу, старший сын от первого брака при каждой попытке повоспитывать посылал к его новому чаду. А еще один папа рассказывал, что с тех пор, как он какое-то время не спал дома, дочь стала перекладывать на него ответственность за свои неудачные романы.
Самая нелепая история из этого ряда случилась в семье моих знакомых с их почти совершеннолетним сыном Бирком. Родителям не хватало взаимной любви и уважения, и они разошлись. Задним числом всегда трудно сказать, что было причиной разрыва, возможно, у них были слишком высокие ожидания? Сыну очень подходило его имя
[17]. Сначала я даже подумал, что ослышался и его на самом деле зовут Дирк, а не Бирк. Но нет. Не знаю, что дернуло родителей дать сыну такое деревянное имя… впрочем, почти все модные ныне имена режут мне слух. В классе моего сына есть, например, один Борвин, один Тор и один мальчик по имени Друг
[18].
Бирк учился в одиннадцатом классе, когда его родители развелись. Пока они были вместе, воспитанию Бирка они уделяли мало времени. Но стоило им разойтись, как началась самая настоящая битва на поле воспитания. Бирк должен был в выходные ночевать то у одного, то у другого родителя. При этом ему в общем-то жилось неплохо, он получал на карманные расходы в двойном размере, а за плохие отметки родители возлагали ответственность не на него, а друг на друга.
— Лень он унаследовал от тебя! — утверждала мать.
— А плохим характером он в тебя, — парировал отец.
Умного дитятю, что был двухметрового роста, но тощим как жердь, родительская схватка раззадоривала, но он отнюдь не принимал родительское внимание за чистую монету. В глубине души он понимал, что родители его используют, чтобы сделать больно друг другу.
Однажды во время отцовских выходных Бирк не пришел ночевать к папе. Тот был чуть ли не в бешенстве, он подозревал, что мама Бирка удержала сына каким-либо вероломным трюком. Папа весь кипел, но из гордости не хотел звонить маме. Зато на следующий день позвонила мама с вопросом, где застрял Бирк и почему не явился домой. Ребенок исчез. Родители тут же пошли в полицию и заявили о пропаже. Полиция опубликовала два фото — одно от папы, одно от мамы. Полицейские настраивали родителей на оптимистический лад и всячески обнадеживали. Такой большой юноша уж не потеряется, ободряюще говорил полицейский. Однако целых два дня Бирка никто не видел и не слышал. На третий день после исчезновения у папы раздался звонок и низкий мужской голос со славянским акцентом сообщил, что сына похитили и если родители срочно не оставят 30 000 евро мелкими купюрами в контейнере для старых вещей возле парковки у супермаркета Алди, то его убьют.
— А если заявите в полицию, то вашего сына убьют незамедлительно, — добавил незнакомец.
Родители Бирка пообещали похитителю достать до воскресенья деньги, а сами тут же пошли в полицию, хотя и не без страха.
— Правильно сделали! — сказал комиссар. — Идите домой, расслабьтесь, не беспокойтесь, мы займемся этим делом.
Все же родители жутко дрожали, как-никак похищен единственный сын. А в воскресенье с утра полиция сообщила, что Бирк спасен, он в хорошем настроении, цел и невредим.
— Слава богу! — радовался отец.
— А похитителя вы схватили? — допытывалась мать.
— Об этом мы с вами лучше поговорим в понедельник в 10 утра в моем офисе с глазу на глаз, только мы трое, — сухо ответил комиссар.
Ребенок вернулся домой, еще более тощий, чем прежде, съел огромную порцию макарон и завалился спать. На следующий день родители явились в полицейский участок. Как следовало из рассказа комиссара, сын похитил себя сам, чтобы с помощью школьного друга шантажировать родителей.
— Это не первый случай такого рода, — говорил комиссар, — в нашей практике время от времени происходит подобное — подростки в этом возрасте страдают от дефицита внимания и, случается, похищают сами себя.
До этого места было все понятно.
— Загвоздка, однако, в том, — продолжал комиссар, — что, похитив сам себя, ваш сын, согласно параграфу такому-то, уголовно наказуем и теоретически может быть судим. Но поскольку он еще несовершеннолетний, то светят ему воспитательные меры по линии ведомства по делам молодежи. В течение пяти недель он должен будет отработать по три часа каждые выходные.
