Но время шло, а ничего не налаживалось.
Мобильная связь тоже едва тянула, но Безбородову все же как-то удалось связаться с Москвой. Видно, там ему сказали что-то обнадеживающее, потому что после этого разговора капитан немедленно дал команду выдвигаться в аэропорт.
В путь отправились на большом автобусе, нанятом Безбородовым для встречи московской команды. Пока ехали, дождь наконец закончился, и в облаках даже появились просветы, солнца, однако, видно все равно не было.
В аэропорту, не в пример вчерашнему вечеру, народу было немало – пассажиры, в основном туристы, ждали рейса на Бангкок, но самолет, который должен был увезти их, еще даже не прилетел в Трат. Где он потерялся, никто не знал, не исключая и персонала аэропорта. Что уж говорить о московском рейсе – вопрос Безбородова о нем и вовсе поверг служащего за стойкой информации в ступор. Несчастный позвал на помощь двух коллег, но и вместе они оказались бессильны: нет интернета – нет информации.
Не добившись от тайцев результата, капитан принялся куда-то названивать по телефону – пожираемый завистливыми взглядами застрявших в аэропорту туристов: похоже, в распоряжении Безбородова находился единственный худо-бедно работающий аппарат на много миль вокруг. Один пожилой дядечка с обширным брюшком, одетый в пляжные шорты и футболку сборной ФРГ по футболу (далекая от этого вида спорта Настя узнала ее, потому что у Бари Осининой в общаге была точно такая, якобы принадлежавшая раньше какому-то знаменитому игроку), и вовсе бесцеремонно встал метрах в пяти от капитана и, стоило тому завершить разговор, подошел и, указав пальцем на трубку, попросил дать ему позвонить. Фээсбэшник отказал, но дядечка продолжал настаивать, распахнув бумажник и тряся перед носом собеседника купюрами – сперва одной, потом двумя, а после уже целой пачкой. Однако Безбородов был непреклонен, и назойливый «футболист», бормоча под нос проклятья, наконец удалился.
– Что же вы с ним так, – с деланой укоризной в голосе спросила Настя, когда, спровадив просителя, капитан вернулся к ним. – Может, человеку очень нужно.
– Не очень, – невозмутимо отмахнулся Безбородов. – К тому же, с моего телефона он бы разве что на Лубянку дозвонился.
– Вы что-нибудь выяснили, пан капитан? – задала тем временем вопрос «пани Горска».
– Те, кого мы ждем, в Бангкоке, – сообщил фээсбэшник. – Ждут вылета, но когда он будет – неизвестно. Там тоже проблемы с интернетом и мобильной связью, хотя и не такие серьезные, как здесь у нас.
– Так что, возвращаемся в отель? – спросила «полька».
– Нет, – мотнул головой Безбородов. – Будем ждать тут.
42
«Ковчег», день седьмой
В карантинном боксе можно было лежать, сидеть, стоять – но не ходить: два шага – и упрешься носом либо в стену, либо в собственное отражение в зеркальной двери, бедром при этом непременно заденешь кожаный край высокой кушетки, противоположным плечом – еще одну стену, как раз начавшую закругляться к потолку. И все же на месте Олегу не сиделось, и он поршнем в цилиндре метался в узком проходе, так что у охраны, если таковая имелась за дверью – снаружи та была прозрачной, – наверняка рябило в глазах.
Сколько времени он пробыл без сознания, юноша не знал, но с тех пор, как Олег пришел в себя, минуло, по его расчетам, часов шесть-семь. Если не больше, меньше – едва ли. Есть ему не приносили, но если приподнять ложе кушетки, под ним можно было найти кран с водой. Там же находилось отхожее место, но им Олег воспользовался лишь однажды: справлять нужду, зная, что за тобой могут наблюдать твои тюремщики, то еще занятие. А каково было Гале, когда она сидела здесь, обвиненная в отравлении? Впрочем, тогда постоянного сторожевого поста в медотсеке, кажется, еще не было, может, и сейчас нет.
Впрочем, Галю, пожалуй, жалеть не стоило. Если бы не ее предательство, все бы уже давно было кончено. Нет, понять ее Олег мог: никому не охота умирать – это он по себе знал. А тут еще Диля со своими увещеваниями… Нельзя было ей позволять говорить с сестрой! Да, именно появление Дили стало последней каплей, переполнившей чашу Галиных сомнений. Теперь Земля обречена.
Олег прекрасно помнил, что и сам колебался до последнего, но от этого только еще пуще негодовал на Галю – видно, чтобы заглушить злость на самого себя. Ведь не потрать он зря время, сделай все, что требовалось, сразу – и никакая Диля уже не успела бы им помешать. Но он струсил. Назовем вещи своими именами: струсил. И этим все испортил. Подвел Землю. Подвел Инну.
Инна… Он видел, как ударом ее бросило на пол рубки, но был уверен, что девушка жива. Должно быть, она тоже заперта в одном из этих чертовых боксов. Может быть, стоит сейчас вот прямо за этой самой стенкой!
Олег уже пытался стучать – и в стены, и в дверь, – но звук получался глухой, и ответа не приходило.
Устав наконец маячить туда-сюда, юноша тяжело плюхнулся задом на кушетку, и аккурат в этот момент, словно только того и ждала, дверь бокса открылась. Олег поднял голову: в изолятор вошел Мамаев. Оружия в руках у него не было, но на пальце красовалось широкое офицерское кольцо – Олегово? Иннино? Галино?
– Сидишь? – глубокомысленно поинтересовался визитер.
– Нет, – буркнул арестант. – Марафон бегу.
– Да, я видел, – усмехнулся Мамаев, имея в виду, очевидно, безумные метания Олега в проходе. – Я присяду? – и не дожидаясь испрошенного разрешения, по-хозяйски опустился на кушетку.
Олег промолчал.
Не торопился завязать разговор и его незваный гость. Когда безмолвие перевалило за минуту, юноша не выдержал:
– Ну? Говори, зачем пришел, и проваливай – мне еще остаток марафона бежать.
– Да вот, – развел руками Мамаев, – все никак не могу решить, с чего начать. Как сформулировать, чтобы вышло помягче… Ты же в полной заднице – ты в курсе?
– Мы тут все в ней по уши, и уже не первый день, – буркнул Олег.
– Точно! – хохотнул Стас. – Но та, в которой ты, глубже и чернее прочих. Сам посуди: «покушение на убийство двух и более лиц» – что там у нас за это полагается? – Сунув руку за пазуху, он извлек оттуда хорошо знакомый Олегу блокнот, некогда принадлежавший Гале, и отлистал несколько страниц. – «Смертная казнь через выставление в шлюз», – прочел с выражением. – Сам же сочинял, не отвертишься!
– Где ты это взял? – вопрос, пожалуй, был не самым умным, но первым с языка юноши сорвался именно он.
– В рубке, где же еще? – пожал плечами Мамаев.
– Это был только проект! – бросил Олег. – Его еще полагалось утвердить!
– Не вижу здесь нигде слова «проект», – Стас демонстративно пошелестел бумажными станицами. – По мне, так это закон. Вот тут так и написано: «Конституция». Разве не по ней вы с Вербицким собирались судить меня, когда я сидел вот здесь, на твоем месте?
– Это только проект, – повторил Олег. – И в любом случае должен был быть суд…
