Никогда еще Герика так явственно не ощущала, как ее раздевают взглядами.
– Нам нужен он. – Тайлин указала на молодого северянина. Все повернулись в его сторону, и девушкам показалось, что Арне смутился. Он поднялся, убрал волосы за уши и направился к ним, перешагивая через лежащих у огня соплеменников.
– Virkelig Ungen dyrk balle?
12 – фыркнул один из варваров.
– Det er som glede hans brud
13, – ответил другой, и остальные рассмеялись.
Девушки отошли в сторону, чтобы остальные не слышали разговор, и Герика принялась что-то писать на дощечке, а Тайлин сказала:
– Ты сделал очень хорошие сапоги. Можешь сшить мне такие же?
Арне взглянул на ее обутые в сандалии ноги. Потом – на ее лицо.
– Нет.
– Опять нет?! – растерялась девушка. – Но почему? Вождь будет против?
– Нет. – Он улыбнулся: юная жрица казалась ему забавной. – Есть жилы, нет кожа. Сейчас не могу. – И, увидев, что она огорчилась, добавил: – Потом. Когда идти в Баас.
– Спасибо! – Тайлин тоже разулыбалась, игриво поглядывая на юношу своими миндалевидными глазами. Заметив это, Герика пихнула ее локтем в бок и сунула ей в руки дощечку.
– Мелья хочет сказать, – щурясь в полумраке, прочитала девушка, – что чувствует себя виноватой. Когда ты дотронулся до нее, она решила, что тебя охватила похоть, и лишь потом поняла, что ты просто снимал мерку. Поэтому она просит прощения за то, что подумала о тебе плохо.
Молодой северянин опустил глаза и неловко пожал плечами:
– Женщина не виноват, когда мужчина вести себя глупо.
Герика рассмеялась, коснулась своих губ двумя пальцами, а потом приложила их ко лбу Арне.
– Мелья благословляет тебя от имени Великой Тривии, – пояснила Тайлин. – Эта богиня оберегает в странствиях и помогает людям с чистой душой обрести свое счастье. Ну, и любовь, – немного смущенно добавила она, и увидела, как заблестели глаза юноши.
– Арне благодарит тебя и твоя Богиня, – ответил он Герике. – И верит, что Кромхейм и его боги подарят тебе все, чего ты желать.
Все, чего сейчас желала Герика, – это долгий и крепкий сон, желательно без тревожащих сновидений. Однако то ли боги севера не спешили благоволить ей, то ли Арне имел в виду совсем другое, но быстро уснуть мелье не удалось. Ее спутницы не собирались ложиться, а когда, наконец, улеглись, в палатку заглянула Зелия и громко спросила:
– А где Анат?
– Кто ее знает, – ответила Мира. – Может, по нужде отошла.
– Одна? – усомнилась Зелия. – Ее нет уже очень долго.
– Такая, видно, нужда! – Жрицы захихикали, и Зелия, что-то проворчав себе под нос, растолкала их и тоже легла.
Герика перевернулась на другой бок и снова попробовала заснуть.
Анат вернулась глубокой ночью – тихонько пробралась в палатку и попыталась осторожно, никого не разбудив, втиснуться между Тайлин и Хризе. Не получилось.
– Где ты пропадала? – Голос у Зелии был сердитый.
– Нигде, – ответила девушка, устраиваясь поудобнее. Герика не видела в темноте ее лица, но чувствовала, что Анат улыбается. Похоже, от Зелии это тоже не укрылось.
– С кем ты была? – ледяным тоном поинтересовалась она.
Лежащая рядом с ней Мира зашмыгала носом.
– Фу-у! – с отвращением протянула она. – Да от нее разит мужиком! Хоть бы помылась перед тем, как ложиться с нами!
– Слишком темно. Встанет солнце – схожу и вымоюсь, – усмехнулась в ответ молодая жрица, потягиваясь, словно сытая кошка. Тайлин и Хризе стали отпихивать ее от себя, и в звенящей, натянутой, как струна, тишине послышалось произнесенное шепотом бранное слово.
– Я не шлюха! – вскинулась Анат. – Просто у меня уже давно не было мужчины, тем более такого, как этот. Я не виновата, что меня не тянет на женщин. – Она отправила усмешку в сторону Зелии и добавила: – И не моя вина в том, что я понравилась государю.
Герика ощутила, как вздрогнула лежащая рядом Солан.
– Ого, – проговорила Тайлин. И больше не нашла, что сказать.
Настроение у жриц мгновенно переменилось. Хризе приподнялась на локте и склонилась над рыжеволосой подругой:
– Ты была в шатре танарийского царя? – Удивление в ее голосе смешивалось с восхищением. – О, боги… Он взял тебя?!
– Нет, мы просто поговорили о погоде и разошлись! – хмыкнула Анат и, перевернувшись на спину, закинула руки за голову. – Конечно, взял, и не один раз. Мне даже понравилось. Правда, на спине и коленях наверняка останутся синяки: ложе у него нисколько не мягче нашего.
– И как с ним? – спросила любопытная Хризе. – Какой он?
– Красивый, – томно вздохнула жрица. – Много мужской силы, но без грубости. Правда, не любит, когда женщина сверху: я попробовала было залезть на него, а он…
– Замолчи! – прошипела из своего угла Зелия. – Ты забыла, что среди нас невинная девушка?
– Когда я была невинной, меня, напротив, интересовало все, что происходит между мужчиной и женщиной, – промурлыкала Анат. – Жаль, никто не рассказывал.
И тут в темноте Солан повернулась к ней – еще ни разу Герика не слышала в голосе подруги столько злости:
– А вот мне это совершенно не интересно! И если ты не дашь нам спать, я сама залезу на тебя сверху и задушу!
– Ой, напугала! – фыркнула Анат. Но больше ничего говорить не стала.
До самого рассвета в палатке царила мертвая тишина.
Все реки текут. И время течет.
Подобно бескрайней и бездонной реке, оно проплывает над миром, унося в море забвения как целые страны и народы, так и малые песчинки человеческих страданий.
Но и то, и другое – не сразу.
Искандер стоял по пояс в воде и смотрел на свое темное, расплескавшееся отражение. Руки медленно, словно сами по себе, зачерпывали прохладную влагу, выливали на плечи, на грудь, стирали бегущие капли с кожи. Смывали память о женщине, которая только что была с ним, – ее прикосновения, запах, поцелуи. Рагнар не ошибся только в одном: телу действительно стало легче. А вот душе – нет. Наоборот, сделалось еще тоскливее, еще горше.
Он взял женщину не потому, что желал ее, а потому, что хотел с помощью ее красивого, гибкого тела удовлетворить свою похоть. Он покрывал жадными поцелуями ее грудь и живот, но ни разу не поцеловал в губы. Он видел ее всю, когда она отдавалась ему, но ни разу не взглянул ей в глаза. Он с наслаждением слушал ее стоны, но не нашел, что сказать ей, когда они закончили и она стала одеваться. А когда женщина ушла, он еще долго лежал, глядя в темноту, и думал лишь об одном: она не заслужила подобного отношения.
