Герика с интересом разглядывала рисунки, придвинувшись ближе. Заметив, что его внимательно слушают, Рагнар принялся рассказывать ей о том, какие страшные метели бывают у них на севере и как порой их жилища заметает до самого верха снегом – белыми хлопьями замерзшей воды. Как охотники выкапывают в этом снегу пещеры, где можно переждать метель, развести огонь и выспаться в тепле. Как кромхеймцы охотятся на медведей, северных быков, покрытых длинной шерстью, и горных барсов, и как мальчики становятся мужчинами, убив в одиночку своего первого барса… либо погибают от его огромных когтей и зубов.
– Я убил барса, когда мне было четырнадцать. – Рагнар показал девушке три глубоких белых шрама на предплечье. – Это был матерый самец. Он ударил меня лапой, но я успел вогнать копье ему в шею. Перед смертью он долго смотрел на меня… наши жрецы говорят, что в эти мгновения дух зверя входит в тело охотника и потом из него получается великий воин. Думаю, это правда. Еще в ту ночь, когда я шел на лыжах домой, волоча за собой тушу убитого барса, небо сияло очень ярко… зеленым и синим. У нас это часто бывает, но не так красиво, как тогда. Я решил, что это хороший знак.
Герика взглянула на небо, пытаясь представить его сияющим и цветным. Затем перевела вопросительный взгляд на Рагнара. Кажется, ей хотелось узнать, почему это происходит.
– На юге я такого не видел. – Он задрал голову, огляделся и вздохнул. – Здесь небо бледное и ночью всегда одного цвета. Наши жрецы говорят, что сияние – это огни Ледяного чертога, в котором живет Кром, его жены и все, кто умер, не посрамив свое имя и память предков. Наверное, это так.
Мелья долго и внимательно смотрела на северянина. Затем легко, словно крылом бабочки, коснулась его руки и жестом попросила: продолжай.
– Я могу говорить о своей родине много и долго. – Он улыбнулся. – Что еще тебе рассказать? Что ты хочешь знать?
Лицо девушки стало печальным. Герика медленно отвернулась, пытаясь понять, почему она сразу не прекратила этот разговор. Нужно было, как и прежде, упрямо помотать головой – «я не буду твоей!» – встать и уйти вслед за Солан. Но теперь уже поздно. С таким трудом возведенная ею крепость бесстрастия и безразличия пала под первым же натиском сурового обаяния северянина. То ли он оказался хорошим стратегом, то ли она не сумела все продумать и предусмотреть…
Герика решительно выдохнула, повернулась к Рагнару и, забрав у него ветку, кое-как изобразила на земле женскую фигурку, а потом показала на себя.
– Это ты, – кивнул он и усмехнулся: – Ну, на самом деле, ты намного красивее. И ноги у тебя одной длины.
Девушка фыркнула и торопливо добавила вокруг множество других женских фигурок. Затем нарисовала фигуру мужчины с огромным топором в руках и ткнула пальцем в грудь северянина.
– Это я, – обреченно вздохнул Кромхарт. – Знаешь, когда я умру, не вздумай расписывать мой памятный камень. Не хочу, чтобы потомки запомнили меня… таким.
Герика сердито пихнула его в бок, а потом соединила линией свое изображение с фигурой мужчины и принялась показывать на другие фигурки, с немым отчаянием заглядывая Рагнару в глаза.
Почему именно я? Ведь на свете так много других женщин!
– Хочешь знать, буду ли я тебе изменять? – истолковал он увиденное по-своему. – Нет, Кром этого не одобряет. Я могу взять других жен, но только если ты согласишься.
Герика помотала головой и снова повторила свой жест. Рагнар задумчиво почесал в затылке.
– Многих ли женщин я знал до тебя? Ну… я не считал, но… Мне было пятнадцать, когда я впервые…
Мелья закрыла ладонями уши и вновь замотала головой: нет, не то! Северянин снова уставился на рисунки. Потом, наконец, догадался:
– Ты хочешь знать, почему я выбрал тебя? – Герика с облегчением выдохнула и закивала, но Рагнар ответил не сразу. Было видно, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы заговорить об этом. – Ты мне понравилась. Но не только: мне нравились многие и до тебя. Твой взгляд… он тронул мою душу. Знаешь, в чертогах Крома его вещие жены ткут полотно каждой судьбы, и, думаю, мой извилистый путь был ими сплетен с твоим в едином узоре. – Он помолчал, потом осторожно взял девушку за руку, но не решился взглянуть ей в лицо. – Пожалуй, я расскажу тебе то, чего никогда не говорил ни друзьям, ни женщинам. Когда я был мальчишкой, многие смеялись надо мной, потому что я был немного похож на мать. Они говорили, что глаза у меня зеленые, как болотная жижа, а волосы цвета кошачьей мочи. Ни одна из северных девчонок не считала меня красивым. Но когда я стал лучшим из воинов, они перестали смеяться и начали бегать за мной, предлагая свою любовь… Иногда я легко забываю обиды, но эту запомнил и поклялся во имя Крома, что не возьму жену на Севере, а женюсь на южанке, как мой отец. Пришлось долго ждать, но когда я увидел тебя, то понял, что Ледяной Бог принял мою клятву.
Герика замерла в растерянности, не зная, что на это ответить, а потом посмотрела на мужчину. Такого смятения чувств на ее лице прежде никогда не было. Судя по тому, что девушка закусила губы, она изо всех сил старалась не расплакаться, но в ее взгляде Рагнар впервые увидел восхищение, понимание и благодарность. Его искренние слова заставили душу мельи откликнуться, и он ощутил ее свет и тепло, такое волнующее… и отчего-то до боли знакомое и родное.
Калигар был прав. И я был прав: это моя женщина. Моя в этом мире… и в непостижимой вечности. Навсегда…
– Кхм, – долетело до них знакомое покашливание, и Герика тут же отдернула руку, отвернулась и отодвинулась от северянина. Умевшая ходить совершенно бесшумно Зелия остановилась в паре шагов от них, а потом проговорила, очень выразительно глядя на девушку:
– Мелья, царевна Солан просила передать, что вода в купальне почти остыла и что служанки уже накалили щипцы для завивки и принесли несколько платьев. Она бы не торопила вас, но еще приходил Солмир и спрашивал насчет какого-то зелья…
Не дожидаясь продолжения и не поднимая глаз, мелья бросила ветку на землю, соскользнула с мраморного бортика и, не оглядываясь, быстро ушла вместе с воительницей.
22
Тайлин никогда прежде не доводилось бывать в настоящем дворце и уж тем более принимать участие в царской трапезе. В детстве она считала правителей кем-то вроде земных богов, живущих в запредельном пространстве, недосягаемом для простых смертных, и даже мысль о том, чтобы однажды оказаться с ними рядом, казалась ей нелепой и смешной. И вот, пожалуйста: она, нарядная и надушенная, в числе приглашенных женщин сидит в красивой зале за отдельным столом, с восторгом и трепетом глядя по сторонам. Перед ней – серебряные подносы с фруктами, вазочки с орехами в меду, миски с разноцветными соусами, тонкие ломтики поджаренного белого хлеба и запечённый сыр, а на маленьких тарелках – красиво выложенные кусочки мяса, украшенные зеленью и оливками, завернутое в лепешки филе птицы и еще множество блюд, которые она никогда не пробовала. Служанки подают в чашах воду для омовения рук, слуги разливают напитки, неподалеку двое юношей-музыкантов плавно перебирают струны неизвестных ей инструментов, между их столом и другим, стоящим на возвышении, за которым сидят государь Искандер, наместник Калигар и вождь Кромхарт, снуют проворные дворцовые собаки, выжидающие, когда что-нибудь вкусное упадет на пол, а Тайлин растерянно улыбается, не зная, куда девать руки, и думает только об одном: почему сюда не позвали Арне? Пусть бы увидел, какая она сегодня красивая, и, быть может, стал бы вести себя с ней немного смелее…
