Обычно Арне предпочитал шумной компании одиночество, поэтому Тайлин очень надеялась на то, что если он сегодня надумает искупаться, то отправится на озеро один.
– Между прочим, – скучающий возле костра Рагнар сделал пару глотков из фляги и протянул ее Искандеру, – ты обещал мне кое-что рассказать, когда мы приедем в Баас. Мы приехали и уехали снова, а обещанного я так и не дождался. Ты передумал?
– Нет. – Искандер помолчал, глядя куда-то сквозь пламя, затем перевел взгляд на Рагнара: – Вчера ты выглядел так, будто твоя невеста начала тебе улыбаться. Я не ошибся?
– Калигар дал хороший совет, – отозвался северянин. – Я послушал его, и, как говорят у нас на Севере, лед дал трещину. Но я знаю, что ты хотел говорить не о моей женщине, а о своей. Впрочем, если тебе до сих пор неприятно, давай поболтаем о чем-нибудь другом.
Танарийский царь медленно покачал головой. А потом, неотрывно глядя в огонь, начал рассказывать:
– Пять лет назад мой отец умер, и я получил корону, а вместе с ней – обязанность защищать Танарию от посягательств пустынников. Тогда нападения были не такими частыми, как теперь, но все равно приходилось много сражаться. Война – лучшая школа жизни для молодого мужчины, и за пару лет я стал хорошим полководцем, опытным стратегом и воином. Даже при нехватке людей умудрялся раз за разом отражать атаки отрядов Тенджи-артана. Единственное, в чем у меня еще не было опыта, это в любви… и мои враги не преминули этим воспользоваться.
Однажды ночью пустынники налетели на приграничные поселения. Моя эквистерия была неподалеку и, заметив пылающие дома, пришла на помощь: отряд из Мессы был полностью уничтожен, а танарийцы, которых хотели угнать в рабство, освобождены. Одна из лошадей пустынников, потеряв всадника и испугавшись огня, убежала в степь, когда же ее поймали, то увидели, что к седлу привязана юная девушка – чья-то добыча, несостоявшаяся наложница. – Искандер горько усмехнулся. – Девушку отвязали, привели в чувство, она открыла глаза, взглянула на меня… и в тот же миг мне почудилось, будто огонь, плясавший в ее глазах, прожег насквозь мое сердце. Она была так красива, Рагнар, чиста и свежа, как весенний цветок. И мне показалось, что вот она, моя судьба. Моя единственная, с которой я разделю свою жизнь.
Северянин задумчиво хмыкнул, но перебивать не стал.
– Девушка рассказала, что пустынники захватили ее в одном из соседних поселений: убили отца и мать, вырезали всех жителей, а ее увезли, чтобы подарить кому-то из большого шатра
16. Она назвалась танарийским именем, была одета как танарийка и свободно говорила на всеобщем, поэтому я, конечно же, ничего не заподозрил. Только смотрел на нее и не мог отвести взгляд. От нее и пахло непередаваемо – терпко, пряно, возбуждающе…
– Можешь пропустить ту часть, где она – невыносимо прекрасна, а ты – влюбленный дурак, – усмехнулся Рагнар. – Я все понял. Что было дальше?
– Ничего ты не понял. Она была так непохожа на всех женщин, которых я знал и видел до этого. Беззащитная, но при этом сильная духом – в ней не было привычной робости перед мужчиной и покорности женской судьбе. Умная, гордая, неприступная, она мгновенно свела меня с ума, и я решил, что сделаю все, чтобы эта девушка стала моей. Ради этого я пошел против мнения придворных, которым совершенно не хотелось видеть бедную, никому не известную поселянку в роли царицы Танарии.
Калигар был единственным, кто сказал, что надо слушать свое сердце, а не глупые предрассудки. Так говорил и мой отец. Я привез девушку во дворец и представил всем как свою невесту. Окружил заботой, дарил подарки, наряжал ее как царевну, а когда она улыбалась, смотрел в ее удивительные глаза и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Ты прав, дружище: я, как последний дурак, носился со своими чувствами, дышал ими, клялся в безумной любви, не замечая того, что не слышу ничего подобного в ответ. Наверное, мы и правда не привыкли смотреть глубже и задумываться об истинных желаниях тех, кто встречается нам на пути.
Я так стремился обладать ею, что не стал долго ждать и приказал готовиться к свадьбе. Радовался тому, что сумел избежать участи многих царей и женюсь по любви. А она вела себя как и прежде: принимала мои ухаживания и подарки, слушала весь пылкий бред, что я нес: о том, что люблю ее так, как никто не будет любить, что хочу от нее детей… – Искандер негромко рассмеялся. – Великие боги, как я был слеп тогда!
Рагнар хотел было пошутить на эту тему, но вовремя передумал. В конце концов, друг делился с ним самым сокровенным, и стоило проявить уважение. Хотя, конечно, у них в Кромхейме такого вождя подняли бы на смех: подумать только – забыв обо всем, волочиться за бабой!
– Мы поженились, и она стала принадлежать мне, полностью и безраздельно… но только телом, ибо ее душа – если она и существовала – была далеко от меня и хранила верность другому. Тому, кто являлся ее хозяином, обучил искусству обольщения и подослал, чтобы убить меня.
Молодой царь замолчал. Рагнар увидел, что друг сидит, стиснув зубы так, что побелели скулы, но все же решил уточнить:
– Ее отправил к тебе предводитель пустынников?
– Да, потому что не мог победить меня в честном бою. И тогда он выбрал более действенный способ и более подходящее оружие. Женщина, предательство и смертоносный яд… лишь благодаря везению и воле богов мне удалось выжить. В тот вечер моя жена зажгла свечи в спальне, раскидала по ковру подушки, воскурила благовония и налила в кубок мое любимое вино, а сама надела полупрозрачные одежды и принялась танцевать, услаждая мой взор. Обычно я всегда пил вино перед сном, но в этот раз забыл обо всем, глядя на то, как она двигается, и очень скоро ощутил совсем иную жажду. Это меня и спасло: я успел сделать всего пару глотков, а потом, сполна насладившись любовью, заснул. – Искандер прикрыл глаза. – Пробуждение было не самым приятным, и произошло оно только через несколько дней. Я пришел в себя и узнал обо всем со слов Калигара. В то утро он отправился ко мне неожиданно рано – с важным донесением, но почему-то не смог меня разбудить, а моя жена сразу же начала кричать, что я мертв, что мое сердце остановилось во сне. Ему это показалось подозрительным, к тому же он чувствовал, что жизнь во мне еще не угасла, и сумел расслышать слабое биение в груди. Вызвали лекарей, а заодно и стражу; на дне моего кубка и в вылитых под ковер остатках вина обнаружили яд, и он оказался весьма необычным по своему составу и действию: не убивал сразу, как большинство известных ядов, а постепенно замедлял движение крови, до тех пор, пока сердце не останавливалось. Как бы то ни было, я оказался у самого края Бездны и следующие несколько дней провел далеко не лучшим образом. – Царь слегка поморщился, видимо, вспоминая подробности. – Целители старались изо всех сил, но я сумел встать с постели только на следующую луну. Все это время моя жена провела в заточении. В ее покоях нашли пузырек из-под яда, а также несколько писем для правителей соседних государств, в которых неутешная вдова сообщала о моей преждевременной смерти и просила помочь ей удержать трон – главным образом, через брак. – Он усмехнулся. – Полагаю, если бы ей удалось избавиться от меня, то с очередным супругом она разделалась бы точно так же, попутно присоединив его земли к Танарии… а затем, в конце концов, назвала бы своим мужем Тенджи-артана и положила все объединенные царства к его ногам.
