Тайлин все еще ощущала вкус его губ на своих губах и не могла отступить так просто.
– Никто не узнает, – дрогнувшим голосом проговорила она. – Я никому не скажу.
– Я буду знать. – Арне мягко улыбнулся. – И боги, которые видеть все.
– Пусть видят! – всхлипнула девушка. – Завтра мы расстанемся и больше не встретимся никогда. Пожалуйста… оставь мне хотя бы воспоминания об этой ночи!
Северянин коснулся щеки Тайлин, по которой уже проложили мокрую дорожку слезы, а потом наклонился и едва коснулся губами ее лба:
– Я не стою того, чтобы жить в твоей памяти.
Он убрал руку и шагнул мимо девушки глубже в воду. Отойдя подальше, нырнул с головой, задержал дыхание, насколько смог, вынырнул, отфыркиваясь, уже почти на середине озера, ушел в глубину снова и плыл под водой до тех пор, пока не начало жечь легкие и не ушло неуместное, животное возбуждение, а вместе с ним – сожаление о несбывшемся. Впрочем, симпатию и сочувствие смыть не удалось. Арне еще долго плавал, размышляя, что можно сказать юной жрице со смешными волосами, чтобы утешить ее, но ничего придумать не сумел. Только попросил Крома, чтобы тот дал ей сил побыстрее забыть его, а ему – помог поскорее вернуться домой, к своей Осэ.
Когда он, успокоенный и немного уставший, наконец выбрался из воды, Тайлин на берегу уже не было.
24
Ненамного, но все-таки они опоздали. Солнце уже успело подняться над горизонтом, когда всадники достигли вершины холма, с которого хорошо была видна переправа. Хотя, Великий Аштур тому свидетель, они торопились как могли.
– Вон там. – Рагнар, приглядевшись, показал рукой вниз. – Пятеро кадокийских всадников и трое кромхеймцев. Клятый царь Ангус, он пригнал их сюда пешими!
– Не беспокойся, мы найдем им лошадей. – Искандер оглядел свой маленький отряд. – Пусть сами думают, на чем поедут царевна и пленный ара́. А жрицам хватит и одного коня, чтобы добраться до храма.
– Лучше отдайте его госпоже, – подала голос Зелия. – Мы с Тайлин привыкли ходить пешком, и нам не нужна лошадь.
Танарийский царь ничего не ответил ей и жестом приказал спускаться к месту встречи. Когда они подъехали ближе, он внимательно оглядел сидящих верхом кадокийцев и повернулся к Солан:
– Я не вижу здесь вашего отца. Кто прибыл вместо него?
Царевна сама была удивлена не меньше, но, присмотревшись, с явным облегчением вздохнула:
– О, это Флегий – правая рука государя, его верный друг и помощник, самый старший из советников и, наверное, самый мудрый. Хвала Богине, что приехал именно он: Флегий всегда был добр ко мне и моему брату. Быть может, он по дороге подскажет мне, как лучше вести себя с отцом и что говорить в свое оправдание.
– Я бы больше желал услышать, – в голосе Искандера появился металл, – что скажет царь, оправдывая необоснованное пленение северян и вынесенный им приговор, а также объясняя причины, по которым решил заключить союз с Тенджи-артаном и отдать его сыну свою единственную дочь. Поэтому мне очень жаль, что царь Ангус не соизволил приехать на встречу лично. Уж не знаю, что стало тому причиной: внезапная болезнь, элементарная непочтительность или обычная трусость.
Солан промолчала. Ей и самой хотелось бы это знать, но в глубине души она была рада, что разговор с отцом на какое-то время откладывается. Хотя ощущение безысходности, тревоги и печали почти полностью подавило чувство радости. Боги исполнили ее желание: она возвращалась домой, и им не было дела до того, что сейчас она желала совершенно другого.
Пятеро кадокийцев терпеливо ждали, когда они приблизятся. Трое северян – здоровенных, беловолосых, жутко грязных, но вроде бы невредимых – стояли неподалеку. Их руки были предусмотрительно связаны за спиной.
Искандер и Рагнар подъехали первыми, и вождь, не обращая внимания на кадокийцев, обменялся с пленниками несколькими фразами на северном наречии. Видимо, их ответы его успокоили: Кромхарт отпустил поводья и расслабленно откинулся в седле.
– Нехорошо заставлять старика столько ждать на солнцепеке, – с легким укором проговорил советник Флегий – невысокий, седовласый мужчина с ясными голубыми глазами и добродушным лицом. – Моя госпожа, – обратился он к Солан, – я так рад вас видеть! – Его взгляд скользнул по подъехавшим следом Зелии и Тайлин. – Надеюсь, с вами хорошо обходились?
– Да благословит вас Богиня, Флегий, вам не о чем беспокоиться, – отозвалась царевна. – А где мой отец?
Советник вздохнул:
– События последних дней расстроили государя, и он то пребывает в ярости и раздражении, то уединяется в своих покоях, не желая ни с кем говорить. Я убедил его, что будет лучше послать на встречу меня, человека более уравновешенного, здравомыслящего…
– И бесполезного во всех отношениях, – хмыкнул Рагнар. – Вряд ли ты объяснишь нам, что там задумал царь. А если убьют тебя – то не жалко.
– Грубость и невоспитанность еще никого не доводили до добра, – покачал головой Флегий, осуждающе глядя на северянина. И указал ему на соплеменников: – Вот ваши люди, забирайте. А мы, моя госпожа, возвращаемся в Кадокию.
– И его с собой прихватите. – Рагнар шлепнул по крупу коня, на котором ехал пустынник, и животное, дернувшись, вышло вперед. Выражение лица советника мгновенно изменилось. Судя по всему, он был изумлен, растерян и озадачен одновременно.
– Кто это, моя госпожа? – осторожно спросил он, разглядывая пленника. – Я, конечно, могу ошибаться, но, кажется, это… это…
– Это Йелло-ара́, четвертый сын Тенджи-артана, Владыки шатров и повелителя Мессы, – холодно пояснил Искандер. – И, судя по всему, нареченный вашей царевны по воле ее дальновидного и любящего отца. Вы разве не знали о его планах породниться с пустынниками?
Флегий удивленно моргнул, перевел взгляд на девушку, потом на танарийского царя, потом снова уставился на Йелло. Кажется, он силился что-то сказать, но не находил слов.
– Вижу, для вас это тоже новость, – вздохнул Искандер. – Что ж, если в Кадокии правая рука царя не знает, что делает левая, то могу предположить, что во дворце вас ждет весьма познавательный разговор.
Пришло время прощаться. Зелия первая подъехала к царевне, спешилась и протянула девушке руку:
– Я исполнила свой долг перед Великой Богиней и возвращаюсь в храм со спокойной душой. Удачи вам, госпожа… и если наши пути однажды пересекутся, я буду рада встрече.
Солан долго смотрела на нее, вспоминая все, что они пережили за последние несколько дней, а потом неожиданно слезла с коня и бросилась в объятия воительницы.
– Я никогда не забуду того, что ты сделала, Зелия. Благодарю тебя за помощь и буду счастлива увидеться вновь. Да устелет Богиня твой путь лепестками цветов… – прошептала она.
Жрица мягко потрепала ее по щеке:
– Лучше не забывайте то, о чем я говорила вам, госпожа. И, что бы ни происходило, будьте сильной. Старая имранская поговорка гласит: волна беды накрывает всех, но песок уносит с собой, а об утес разбивается.
