В уши мне ударил странный звук: словно кто-то выл на высокой ноте.
На диване в углу свернулась калачиком Нур. От нее исходило неяркое оранжевое сияние, разливавшееся по комнате. Она не шевелилась.
Я подбежал к ней. Лицо Нур было скрыто волосами. Я осторожно перевернул ее на спину; на таком близком расстоянии свет, бивший у нее изнутри, почти ослеплял.
Я прижал к ее шее два пальца. Кожа оказалась очень горячей. Через пару секунд я нащупал артерию – и пульс! – и вздохнул с облегчением.
Эйч лежал на полу, лицом вверх на старом персидском ковре. Его пустóта сидела на нем верхом, одним из своих мускулистых языков обхватив его за пояс, а другими двумя – запястья. Выглядело все это так, будто она собирается вскрыть ему череп и слопать мозг.
– Пошла прочь! – крикнул я, и странный воющий звук оборвался.
Пустóта вздрогнула, обернулась и зашипела на меня.
Я понял, что она вовсе не намерена убивать Эйча. Ее друг умирал, и она его оплакивала.
Ей было грустно.
Я откопал в памяти несколько слов из лексикона пустóт, чтобы отогнать ее. Чудовище зашипело на меня снова, но затем подчинилось: неохотно размотав языки, оно отпустило Эйча и убралось на кухню.
Я наклонился к старику. Кровью уже пропиталось все – и его рубашка, и брюки, и ковер, на котором он лежал.
– Эйч! Это Джейкоб Портман. Вы меня слышите?
Он был в сознании. Взгляд его поблуждал немного и сосредоточился на мне.
– Черт возьми, сынок, – проворчал он, нахмурившись. – Ты приказы и в грош не ставишь.
– Надо отвезти вас в больницу.
Я начал приподнимать его, но Эйч застонал от боли, а пустóта откликнулась из кухни сочувственным воем.
– Бесполезно. Я потерял слишком много крови.
– Вы еще продержитесь! Нужно только…
Он вывернулся из моей хватки.
– Нет! – Голос и руки у него оказались на удивление сильными, но на этот рывок старик потратил последние силы и мешком рухнул обратно на пол. – Прекрати, иначе мне придется натравить на тебя Горацио. Вся округа кишит парнями Лео. Стоит мне только высунуть нос на улицу, они начнут пальбу.
Из угла донесся тихий стон. Я посмотрел туда: Нур шевельнулась на диване, но глаза ее по-прежнему были закрыты.
– С ней все будет хорошо, – заверил Эйч. – Сонной пыли на нее не пожалели, но скоро она проснется.
Старик поморщился, и глаза его слегка затуманились.
– Воды.
Я вскочил и бросился на кухню. Но не успел я сделать и трех шагов, как оттуда протянулся один из языков пустóты, крепко обвитый вокруг полного до краев стакана. Я помог Эйчу сесть, а пустóта поднесла стакан к его губам. Необъяснимая нежность, которую та явно питала к старику, поражала до глубины души.
Эйч сделал несколько глотков, и пустóта поставила стакан на кофейный столик. Аккуратно на подставку для стаканов!
– Здорово вы его выдрессировали, – не удержался я.
– Неудивительно – за столько-то времени, – ответил Эйч. – Шутка ли, сорок лет вместе. Вроде старой супружеской парочки. – Он чуть приподнял голову и посмотрел себе на грудь. – Господи, я как швейцарский сыр! – Он закашлялся, брызгая кровью.
Пустóта испустила стон и принялась раскачиваться на корточках. Пока я был занят, она успела прокрасться из кухни обратно и теперь неотрывно смотрела на Эйча. Из ее черных глаз катились маслянистые слезы, стекая по щекам на грязный носовой платок, повязанный вокруг шеи.
Я посмотрел на Эйча и внезапно сам чуть не заплакал. «Ну вот, опять, – подумал я, чувствуя, как к горлу подступают слезы. – Сейчас я потеряю еще одного».
Я подавил рыдание и заставил себя спросить:
– Что случилось?
– Я думал, это будет плевое дело, – сказал старик. – Элементарное извлечение объекта, никаких проблем. Но если бы не Горацио, который принес сюда нас обоих, мы все сейчас сидели бы у Лео под замком. – Он вздохнул. – Наверное, я постарел.
– Почему вы не разрешили помочь вам?
– Не мог тобой рисковать, – объяснил он, глядя мимо меня в потолок и словно что-то высчитывая в уме. – Ты же у нас особенный мальчик Эйба. Малютка Моисей в тростниках.
– Что это значит? – растерялся я.
Старик повернул голову и посмотрел на Нур.
– Теперь можешь помочь мисс Прадеш. Я умираю, так что все равно больше некому.
– Что я должен сделать? Куда нам идти?
– Куда угодно, только подальше от Нью-Йорка.
– Я могу отвести ее в Дьявольский Акр.
– Нет. Птицы вернут ее Лео. Они не знают, насколько она важна. – Он уже угасал, и слова выходили скомканными. – Она и сама не знает.
– Но чем она так важна?
– Пока ее не достали сонной пылью, она сегодня раза три успела спасти мою задницу. Представляешь? Хотя это вроде как я должен был ее спасать. – С его губ сорвался слабый смешок. – Жаль только, что ее фокус со светом не останавливает пули.
Мысли у него уже путались, глаза начали закрываться.
Я положил руку ему на щеку, поросшую колючей щетиной, и заставил посмотреть мне в лицо.
– Эйч! Что в ней такого важного?
– Я поклялся твоему деду… не втягивать тебя…
– По-моему, уже слишком поздно.
Он печально кивнул:
– Похоже на то. – И, прерывисто вдохнув, добавил: – Она – одна из семерых, чье пришествие было предсказано.
Уж чего-чего, а этого я точно не ожидал!
– Одна из семерых? Что за семеро?
– Они станут спасителями странного мира. Так сказано в «Апокрифоне».
– Что это такое? Какое-то пророчество?
– Одна старая книга. Появление Нур – знак того, что наступает новая и очень опасная эпоха. – Лицо Эйча исказила гримаса боли, веки сомкнулись. – Вот почему Организация за ней охотится.
– Это те люди с вертолетом и на черных машинах?
– Они самые.
– Это тоже один из кланов?
– Нет. Гораздо хуже. Это группа нормальных – очень старая, очень секретная. Они хотят подчинить нас и… – Он снова поморщился и с трудом втянул воздух сквозь зубы. – …и управлять нами. – Старик уже едва дышал, паузы между словами становились все длиннее. – На уроки истории нет времени. Отвези девочку к Ви. Она – последняя из нас. Последняя из охотников.
– Ви, – повторил я, пытаясь унять бешеную скачку мыслей. – Из «Журнала» Эйба? Та, которую он сам обучил?
– Да. Она живет в большом ветре. Не хочет, чтобы ее нашли, так что будь очень осторожен. Горацио, карта в сейфе…
