– Но мисс, – начала извиняться Клэр, – мы совсем не собирались…
– Молчите, – прошипела Эмма и продолжила, уже громче: – Мы попробовали срезать дорогу, но заблудились.
Мы стояли во дворе, усталые, напуганные происшествием на берегу канавы, и внимали лекции об ответственности и пунктуальности. Я буквально слышал, как мои друзья скрежещут зубами. Донеся в исчерпывающей форме, как сильно она нами разочарована, мисс Сапсан превратилась в птицу, взлетела на крышу дома и угнездилась там.
– Это что сейчас было? – тихо спросил я.
– Она так делает, когда хочет побыть одна, – объяснила Эмма. – Видимо, она и правда очень расстроена.
– Потому что мы опоздали на двадцать две минуты?
– На нее сейчас сильно давят, – вздохнула Бронвин.
– А она срывается на нас, – подхватил Хью. – Это нечестно.
– Думаю, сейчас многие странные не желают слушать имбрин, – сказала Оливия. – Мисс Эс всегда могла рассчитывать, что уж мы-то станем слушать. И когда мы что-то портим, пусть даже совсем чуть-чуть…
– Ну, и пусть засунет это себе под хвостовые перья, – высказался Енох немного слишком громко.
Бронвин зажала ему рот рукой, и они рухнули наземь, тузя друг друга.
– Прекратите! Прекратите! – закричала Оливия, а мы с Эммой кинулись растаскивать их в разные стороны, но в процессе сами оказались поваленными в траву и теперь лежали, пыхтя и потея на влажном ночном воздухе.
– Это так глупо, – пробормотала Эмма. – Никаких больше драк между нами!
– Мир? – сказала Бронвин.
Енох кивнул, и они пожали друг другу руки.
Все хотели отдохнуть после такого насыщенного дня, и мы пошли в дом. Гораций соорудил нечто восхитительное из остатков краденых продуктов, а я познакомил всю компанию с почтенной американской традицией ужинать, уставившись в телевизор. Я переключал каналы, а друзья восхищенно таращились на экран, так поглощенные зрелищем, что совершенно забыли об остывающих тарелках у них на коленях. «Магазин на диване» с рекламой собачьих консервов и средств для волос; проповедник на религиозном канале; шоу талантов; обрывки новостей о вооруженных конфликтах в дальних странах – все это было им в диковинку. Справившись кое-как с первоначальным потрясением (шутка ли – такая штука прямо у тебя дома, с цветными картинками и звуком, и сотни разных каналов на выбор!), они начали задавать вопросы. Некоторые застали меня врасплох.
– У многих сейчас есть свои космические корабли? – поинтересовался Хью, засмотревшись на эпизод «Звездного пути».
– Значит, бедных в Америке больше нет? – сделала вывод Бронвин из «Настоящих домохозяек округа Ориндж».
– А почему они так грубо ведут себя друг с другом? – не поняла Оливия.
– Вот этот шум – это что, музыка? – не поверил Гораций во время рекламы какой-то автомобильной марки.
– Зачем они так орут? – поморщилась Клэр, попав на новости.
Увиденное явно их расстроило. Эмма напряглась, Хью мерил шагами комнату, Гораций мертвой хваткой вцепился в подлокотник дивана.
– Это слишком, – сказала, наконец, Эмма, прижимая ладони к глазам. – Слишком громко, слишком быстро!
– Они ни на чем не задерживаются дольше секунды, – сказал Гораций. – Голова кружится на это смотреть.
– Неудивительно, что нормальные редко замечают странных в этом мире, – сказал Енох. – У них уже мозги расплавились.
– Если современные люди это смотрят, значит, нам тоже надо, – попробовал возразить Миллард.
– Но я не хочу, чтобы у меня мозги расплавились, – возмутилась Бронвин.
– Ничего ни у кого не расплавится, – заверил ее Миллард. – Считай это прививкой. Вот такой капли вполне хватит, чтобы дать нам иммунитет против бо́льших потрясений, которые уготовал нам этот мир.
Мы еще немного пощелкали пультом, но отупляющий эффект телевизора уже начал выветриваться, и мои мысли поневоле обратились к более неприятным вещам. На эпизоде «Холостяка» я задумался, как мало на самом деле понимаю мир, в котором вырос. Всю жизнь нормальные люди ставили меня в тупик – тем, как нелепо пытались произвести друг на друга впечатление, к каким ничтожным целям стремились, о каких банальных вещах мечтали. Как отвергали все, что не укладывалось в их узкие рамки приемлемого, словно те, кто думал, действовал, одевался или мечтал по-другому, угрожали самому их существованию. Вот поэтому-то я и чувствовал себя так одиноко, пока рос. То, что нормальные считали важным, я считал тупым. И мне всегда было решительно не с кем об этом поговорить, так что я привык держать свои мысли при себе. И в нормальный мир я вернулся с уверенностью, что теперь у меня есть настоящий дом – в странном мире. Но сегодняшний день в Дьявольском Акре убедил меня, что и там я тоже не дома, тоже чужой: герой – для одних, мошенник – для других. Никому не понятный, совсем как здесь, среди нормальных.
Я как раз пытался объяснить, кто такие «Симпсоны», и не уснуть в процессе (день выдался удивительно долгий), когда у меня в голове что-то щелкнуло, и я вспомнил, где видел этого клерка. Я всучил пульт Еноху, сказал, что пойду в туалет, и помчался наверх.
Заперев дверь, я вытащил из-под кровати дедушкин оперативный журнал и принялся лихорадочно листать, разыскивая то лицо. На это ушла не одна минута – так много страниц, так много лиц! Но в конце концов я нашел: запись от 1983 года. Фотография была совсем старая, 1930-х или 1940-х годов, но клерк на ней выглядел точно так же, как сейчас, а следовательно, жил в петлях уже довольно долго. Его звали Лестер Нобл Младший. На фото он щеголял в большой круглой шляпе и безмятежно смотрел в камеру – без тени сегодняшнего страха. Я внимательно перечитал детали миссии, потом разогнул скрепки, которыми картинка была пришпилена к странице, и спрятал ее в карман.
На Эмму я наткнулся в коридоре.
– Как раз шла искать тебя, – сказала она.
– А я – тебя. Мне нужна твоя помощь.
– Конечно, все что хочешь.
– Прикрой меня. На час-два. Мне нужно смотаться обратно в Акр.
– Почему? Зачем?
– Времени нет, – сказал я. – Объясню, когда вернусь.
– Я тоже пойду.
– Я должен сделать это один.
Она скрестила руки на груди.
– Тогда лучше бы это было что-то хорошее.
– Будет. Надеюсь.
Я поцеловал ее, сбежал по лестнице, через гараж пробрался наружу и юркнул в сарай.
* * *
Когда я добрался, наконец, до министерского холла, клерка там уже не было. Окошко было заперто. Я подскочил к соседнему и спросил сидевшую там женщину, не знает ли она, где тот парень.
