Мы вошли. Внутри ничего не изменилось. Желтые пластиковые кабинки с диванами, разделенные искусственными растениями, длинная стойка из формики и сифон для газировки. Я озирался по сторонам в поисках кого-нибудь, похожего на Эйча, но заметил только дряхлую пару в углу и какого-то потрепанного дядьку средних лет, цедящего чашку кофе за стойкой.
– Садитесь где хотите! – закричала нам из-за прилавка официантка.
Я повел Эмму в кабинку у окна, где всегда сидели мы с Эйбом. Мы открыли меню.
– Почему оно называется «Мел О’Ди»? – спросила Эмма.
– Наверное, давным-давно это было такое специальное место, из тех, где официанты поют, – предположил я.
К нам пришла официантка – горбатая, в светлом парике, который совершенно не сочетался с ее морщинами. К тому же и макияж у нее был какой-то кривой. На бейджике было написано ее имя: «НОРМА». Я ее сразу узнал: она работала тут еще тогда. Она стащила с носа очки для чтения, поглядела на меня и заулыбалась.
– Так это ты, малыш? – сказала она. – Бог ты мой, а из тебя вышел красавчик.
Она подмигнула Эмме.
– Кстати, о красавчиках, как там твой дед поживает?
– Умер. В этом году.
– Ох, какая жалость, мой сладкий.
Она протянула через стол пятнистую руку и положила ее на мою.
– Так бывает, – сказал я.
– Мне можешь не рассказывать. Мне в следующем году девяносто стукнет.
– Ого. Вот это да!
– Да уж, есть чем гордиться. Почти все, кого я знала, уже склеили ласты. Муж, друзья, брат и две сестры. Иногда я думаю, что эти ваши хорошие гены – просто божье наказание.
Она сверкнула нам вставной челюстью.
– Ну, детки, что будете кушать?
– Кофе, – сказала Эмма.
– Гм… печенку с луком, – сказал я.
Норма поглядела на меня так, словно этот заказ всколыхнул в ней воспоминания юности.
– Точно не бутерброд с тунцом?
– Стараюсь пробовать новое.
– Гм… Ага.
Она подняла палец, ушла, нырнула за стойку и вернулась, держа что-то в руке.
– Он тебя ждет, – прошептала она, наклоняясь и кладя передо мной маленький синий ключик, потом ткнула пальцем вглубь ресторана. – По коридору и последняя дверь после туалетов.
* * *
Последняя дверь после туалетов была сделана из тяжелого металла, табличка на ней сообщала: «ВХОД ЗАПРЕЩЕН». Я повернул в замке ключ и отпер ее, и нас тут же окутало морозное облако. Ежась от холода, мы вошли внутрь.
Все стены были заняты полками и замороженной едой; с потолка в нас целились сосульки, похожие на шипы Железной Девы.
– Тут никого нет, – сказал я. – Наверное, Норма совсем уже сбрендила.
– Посмотри на пол, – подсказала Эмма.
Стрелки из скотча вели в глубину помещения, где от пола до потолка висела занавеска из толстых пластиковых полос. Поперек них через трафарет было выведено: «СВЕЖЕВАЛЬНАЯ».
– Это что, шутка такая? – осведомилась Эмма.
– Пошли выясним.
Я прошел через пластиковую штору, покрытую примороженной мясной слизью, в маленькое и еще более холодное помещение. На потолке мигала флуоресцентная трубка. Всюду красовались припорошенные изморозью отрубы мяса – вываливались из разорванных коробок, валялись разбросанные на полу.
– Да что тут такое случилось? – пробормотал я, поддавая ногой шмат баранины, твердый, как камень… и аккуратно разгрызенный надвое.
В животе у меня что-то оборвалось.
– Думаю, нужно срочно отсюда выбираться, – начал я. – Это, возможно…
Не успело с моих губ слететь слово «ловушка», как случилось сразу три вещи:
– я наступил на большую букву «Х» из скотча, наклеенного на пол;
– лампа над головой разлетелась, и комната погрузилась во тьму;
– в животе засосало, как на русских горках, а в голове случился внезапный перепад давления.
Потом свет зажегся снова, на сей раз это была желтая лампочка накаливания в проволочной клетке. Коробки с мясом куда-то делись, вместо них вдоль стен выстроились ящики мороженых овощей. А в кишках у меня расцвела острая, безошибочная боль.
Я дотронулся до руки Эммы, приложил палец к губам и беззвучно прошептал только одно слово: «Пустóта».
Мгновение Эмма выглядела перепуганной, после чего тяжело сглотнула и взяла себя в руки.
– Ты можешь ее контролировать? – прошептала она мне в самое ухо.
Целая вечность прошла с тех пор, как я говорил на языке пустóт или встречался с пустотóй лично. Отсутствие практики много значит… но даже на пике возможностей я никогда не мог взять пустóту под контроль сразу, с бухты-барахты.
– Мне нужно время, чтобы ее почувствовать, – прошептал я. – Минута или две.
Эмма кивнула.
– Тогда подождем.
Пустóта была здесь, в холодильнике, вместе с нами. Тело замерзало, зато внутренний компас разогревался – и он говорил, что чудовище совсем рядом, за пластиковыми шторами. Было слышно, как оно что-то там жует, порыкивает и пускает слюни. Мы присели на корточки, спрятавшись за деревянным ящиком, и постарались стать невидимыми. Шли секунды.
Пустóта отшвырнула то, что ела, и громко рыгнула.
Эмма вопросительно посмотрела на меня: «Ну, что?» – и я отрицательно покачал головой. Пока ничего. Прежде чем пытаться взять ее под контроль, нужно, чтобы она что-нибудь сказала.
Вот она сделала шаг к нам – ее скрюченная тень упала на штору. Я тщетно прислушивался, ожидая хоть чего-нибудь, за что можно зацепиться и проникнуть ей в голову – любого восклицания хватило бы! – но единственным звуком с той стороны было хриплое дыхание. Монстр нюхал воздух, вбирая наш запах… пробуждавший у него аппетит.
Я ткнул пальцем в Эмму и показал вверх. Мы медленно встали. Драться так драться.
Эмма вытянула руки ладонями вверх; я скрипнул зубами. Они мелко стучали – не то от холода, не то от страха. Скорее уж от второго. Я даже сам удивился, насколько мне было страшно.
Тень пустóты искривилась. Один из мускулистых языков стрельнул через пластиковые полоски и пошарил в воздухе, словно шпионящий за нами перископ.
Эмма сделала полшага вперед и зажгла огонь в ладонях – совсем маленький, но по напряжению рук я понял, что ее сила нарастает, готовая взорваться. Второй язык пронзил штору. Огонь поднялся выше, еще выше. Капля ледяной воды упала мне за шиворот – это сосульки на потолке начали таять.
Все произошло внезапно, как это часто бывает с нападениями. Пустóта завопила и проткнула штору третьим языком, а затем все три устремились к нам. Эмма закричала и освободила готовившуюся вспышку. Языки, уже добравшиеся до нас, обожгло, и они мгновенно втянулись обратно – но один успел обвиться вокруг моей ноги и потащить меня за собой.
