Мы пошли через поле к шатрам. Кругом, кажется, не было ни души… но вскоре из-за ближайшего тента послышались ругань и ворчание.
– Эй! Привет! – я повел нашу команду на звук.
За шатрами мы увидели двух субъектов в клоунском гриме. Один – вернее, одна – с копной белых кудряшек, щеголяла в костюме русалки. Другой неуклюже тащил ее куда-то, пятясь вперед спиной и подхватив свою ношу под мышки, так как ноги русалки были внутри костюма и пользоваться ими она не могла.
– Вы что, читать не умеете? – свирепо спросила морская дева. – Мы закрыты!
Второй ни слова не сказал и даже не посмотрел на нас.
– Вообще-то мы не видели объявления, – заметил я.
– Если вы закрыты, почему на вас костюм? – осведомился Енох.
– Костюм? Какой костюм? – она вильнула своим вопиюще искусственным хвостом и как-то странно хохотнула. – Вы что, заблудились? Мы закрыты на ремонт.
Она пихнула клоуна локтем в живот:
– Джордж, пошевеливайся!
И он снова потащил ее в шатер.
– Погодите, – Эмма двинулась за ними. – Мы прочли о вас в путеводителе.
– Нас нет ни в одном путеводителе, конфетка.
– А вот и есть, – парировала Эмма. – В «Странной планете».
Русалка резко повернулась к ней.
– Джордж, стой!
Он остановился. Несколько секунд она с подозрением разглядывала нас.
– Так, и откуда у вас это старье?
– Мы его… нашли, – сказала Эмма. – Там сказано, что у вас есть на что посмотреть.
– Скажите на милость. Тут есть на что посмотреть – правильным людям. Вы правильные?
– Зависит от того, что считать правильным. А вы?
– Джордж, поставь-ка меня!
Он поставил, и русалка утвердилась на подогнутом хвосте, держась за Джорджа одной рукой. Хвост, что интересно, мускулисто изогнулся, а не переломился под углом, как сделал бы всякий уважающий себя костюм.
– У нас, сами понимаете, шоу-бизнес. Но аудитории, для которой стоит давать представление, давно уже не было, – она указала на полог шатра. – Ну, как, хотите увидеть шоу?
Кажется, она уже записала нас в странные, а это означало, что и она, вероятно, тоже из них. Интонации у нее разом поменялись: были кислыми и колючими, а стали приторно-сладкими.
– Нас интересует только номер с огнем, – сообщила Бронвин.
Русалка склонила голову.
– У нас номера с огнем нет. Я похожа на пироманку?
– Тогда что такое Месть Огня? – не моргнув глазом выдала Бронвин.
– У нас есть кое-что для того, кто исполняет этот номер, – подхватил я. – За этим мы и приехали.
Изумление промелькнуло на лице русалки, но быстро исчезло.
– Кто вас послал? – Фальшивое радушие как корова языком слизала. – На кого вы работаете?
Эйч, помнится, велел не упоминать его имени.
– Ни на кого, – отрезал я. – Мы здесь по частному делу.
Джордж зашептал что-то русалке на ухо, сложив ладонь раковиной.
– Вы нездешние, это я вижу, – голос ее снова засахарился. – Огня у нас в спектакле не водится, но, может, все-таки останетесь и посмотрите?
– Мы правда не можем, – сказала Эмма. – Вы уверены, что ничего не знаете про Месть Огня?
– Уж простите, детишки. Зато у нас есть три русалки, танцующий медведь, а вот этот вот Джордж умеет жонглировать мотыгами…
Тут как раз из-за палатки вырулили еще двое: еще один загримированный клоун и некто в костюме медведя.
– Устроим парадный ужин, – продолжала русалка, в упор не замечая намеков (мы уже начали потихоньку пятиться к воротам). – Ужин и шоу, а? Что может с этим сравниться?
– Только песня! – выкрикнул клоун и принялся наяривать на фисгармонии, прицепленной у него к поясу, а медведь – в совершенно кошмарной, кустарной, похожей на череп медвежьей маске в мире – воспринял это как сигнал, что пора петь. Однако слова его песни были на каком-то очень странном языке, мелодия – такой медленной, а голос – таким глубоким, что мне тут же отчаянно захотелось спать. Судя по тому, как сразу заклевали носами мои друзья, на них песня подействовала так же.
– Софур ту свид тритт, – пел он. – Свартур и аугум.
Мы попятились.
– Мы не можем… – начала я; слова текли густо и нехотя. – Нам… правда надо…
– Лучшее шоу в округе! – пообещала русалка, колыхаясь на своем хвосте к нам.
– Фар и фулан питт, – настаивал медведь. – Фуллан аф драугум.
– Да что со мной такое? – сонно спросила Бронвин. – У меня голова как сахарной ватой набита.
– И у меня тоже, – вставил Миллард.
Когда из пустоты раздался его голос, русалка, медведь и оба клоуна подпрыгнули от неожиданности и уставились на нас с какой-то новой жадностью. Если до сих пор у них еще оставались какие-то сомнения в нашей странности, Миллард их одним махом уничтожил.
Каким-то образом нам удалось заставить себя бежать – толкая и таща друг друга, спотыкаясь в рытвинах – и хотя никто не пытался остановить нас физически, руками, убраться отсюда было почти невозможно, словно мы запутались в сотне слоев паутины. Но стоило доползти до ворот, как сети начали рваться, и речь вместе с разумом вернулись к нам.
Мы рывком открыли все двери, я завел мотор, и машина ринулась прочь, стреляя фонтанами грязи из-под колес.
* * *
– Кто были эти жуткие странные? – выдохнула Бронвин. – И что они с нами сделали?
– Они как будто попытались забраться мне в голову, – проворчал Енох. – Ух, никак не могу вытряхнуть это ощущение…
– Наверняка поэтому Эйб отметил это место черепом и костями, – сказала Эмма. – Видите?
Она достала картонку из «Мел О’Ди» с пометками Эйба и показала остальным.
– Если это место так опасно, зачем Эйч нас сюда послал? – удивилась Бронвин.
– Возможно, это еще одна проверка, – предположил Миллард.
– Уверен, так и есть, – сказал я. – Вопрос в том, прошли ли мы ее? Или это было только начало?
Как по заказу в зеркале заднего вида показался стремительно приближающийся полицейский автомобиль.
– Копы! – предупредил я. – Всем вести себя нормально.
– Думаешь, они уже знают, что Миллард обокрал тот магазин? – спросила Бронвин.
– Вряд ли, – возразил я. – Это было слишком далеко.
