– А зачем ты вообще одевался? – спросил я. – Мы же через минуту отправляемся в город.
– Иногда я скучаю по одежде, – признался он. – К тому же все время что-нибудь себе натираешь.
– Ладно, предположим, мы ее найдем, – сказал Енох. – А дальше что? Просто скажем: «Привет! Пошли с нами, мы тебя отвезем во временную петлю»?
– А почему нет? – вздохнула Бронвин.
– Потому что это звучит совершенно дико!
– С ней еще никто не вступал в контакт, не забыла? – сказал я. – Она не знает, что такое петля, кто такие странные и что в мире есть и другие люди, похожие на нее. Она ничего не знает!
Енох тем временем надел свои жуткие кроссовки и теперь ставил ноги то так, то эдак.
– Ух ты, какие они пружинистые!
– Джейкоб вон тоже ничего не знал, когда мы впервые встретились, и все прошло отлично, – не сдавалась Бронвин.
– Ну да, я просто решил, что схожу с ума, – пожал плечами я. – А потом на меня напала Эмма и чуть не перерезала мне горло.
– Я думала, что ты тварь! – подала она голос из ванной.
– Ну, начало было довольно бурным, – сказала Бронвин. – Зато теперь вы влюблены друг в друга!
Я притворился, что собираю сумку. Енох и Миллард сделали вид, что ничего не слышали.
– Да что я такого сказала? – растерялась Бронвин.
Тут из ванной вышла Эмма. Ее светлые волосы были собраны в небрежный хвост. Она надела легкий зеленый свитер, который очень шел к ее глазам, и темные джинсы, сидевшие… очень хорошо сидевшие, что и говорить. На ногах у нее были кроссовки. Укол тоски и желания оказался таким сильным, что мне пришлось срочно отвести глаза.
– Ну, что, ребята, готовы сливаться с толпой? – сказала она с весьма сносным американским акцентом.
Бронвин повернула оба больших пальца вверх.
– Ну, обалдеть! – выдала она. – Прико-о-ольно, чуваки!
Произношение у нее было резкое и очень странное, у меня аж зубы заныли.
– Давай ты лучше будешь говорить как обычно, ладно? И никакого сленга.
Она обиженно выпятила нижнюю губу и повернула пальцы вниз.
– Облом.
Глава четырнадцатая
Мы прибыли в школу как раз перед первым звонком. Я благоразумно оставил машину за несколько кварталов от нее, чтобы не злить чересчур бдительную охрану. Пока мы шли к входу, я внимательно прислушивался к ощущениям в животе, но все было как обычно.
Мы смешались с толпой на главной лестнице и вошли в длинный светлый холл, с дверями, ведущими в классы, и заполненный толпой подростков. Мы прижались к стене, чтобы нас не затоптали, и некоторое время стояли в полном изумлении, а школьники проносились мимо, словно огромные косяки рыбы. Потом мы нырнули в пустой класс, чтобы провести оперативное совещание.
Парты там стояли ровными рядами, на стенах висели портреты Шекспира и Джеймса Джойса. Помнится, Эмма говорила, что никогда не ходила в настоящую школу, – сейчас, осматриваясь по сторонам, она казалась задумчивой и немного грустной.
– Ни за что бы не предложил этого в нормальных обстоятельствах, – сказал Миллард, – но нам нужно разделиться. Так мы будем привлекать гораздо меньше внимания, чем если станем ходить вместе, разинув рты от потрясения.
– Заодно охватим большую площадь, – согласилась Эмма.
– Итак, решено.
Я совсем не был уверен, что они готовы самостоятельно бродить по современной американской школе, но Миллард был абсолютно прав: выбора нет, придется нырять. Бронвин вместе с Енохом вызвались осмотреть спортивные площадки и другие наружные объекты, а также побеседовать с учениками (никакого жуткого псевдоамериканского акцента, Бронвин!). Невидимка Миллард ни с кем общаться не мог, зато он сможет проникнуть в кабинет директора.
– Если в школе случился инцидент, достойный статьи в местной газете, – значит, где-то в документах вполне могут отыскаться упоминании о других, не таких важных.
– Там могут быть докладные о нашем объекте, – сказала Эмма.
– Или даже заключение психолога, – добавил я. – Если они не пытались скрыть правду о происшествии, дирекция обязана была послать за врачом, провести всякие тесты на нормальность.
– Отличная мысль! – одобрил Миллард.
И мы с Эммой остались вдвоем, хотя оба этому явно не были рады. Я предложил пойти в столовую (у нас в школе сплетни там всегда цвели пышным цветом), и она согласилась.
– Эй, вы уверены, что с вами все будет в порядке? – спросил я напоследок. – Запомните: не упоминать сороковые годы и не использовать странные способности!
– Да, Портман, мы поняли, – отмахнулся Енох. – О себе лучше беспокойся.
– Встречаемся тут ровно через час, – сказал я. – Если что-то пойдет не так, дергайте рычаг пожарной тревоги и бегите к центральному выходу. Усекли?
– Усекли, – хором сказали все, кроме Милларда.
– Миллард, а ты где? – спросила Эмма.
Дверь класса захлопнулась. Миллард уже исчез.
* * *
Школьные столовые я давно занес в список самых неприятных мест на планете. Шумные, безобразные, вонючие и постоянно забитые народом (эта была точно такой же), и группки беспокойных тинейджеров кружат в сложном социальном танце, фигуры которого я так и не сумел выучить. Однако именно тут я и торчал, подпирая обитую потертым пластиком стену, вместе с Эммой, потому что добровольно вызвался провести час в этом жутком месте. Я попытался представить себя, как часто это делал в своей школе, в роли антрополога, наблюдающего за ритуалами туземной культуры. Эмма чувствовала себя куда более непринужденно, хотя и была лет на восемьдесят старше тех, кто ее окружал. Поза ее была расслабленной, а взгляд – совершенно спокойным.
Оглядевшись, она предложила встать в очередь за едой и сесть к столу.
– Чтобы смешаться с толпой, – кивнул я. – Ага, хорошая мысль.
– Да нет, просто я есть хочу.
– А, ладно.
Мы встали в очередь, прошли мимо череды буфетчиц с волосами, убранными под сетку, и нагрузили подносы резиновой яичницей, шлепками чего-то жирного и коричневого, напоминавшего фарш, и пакетиками шоколадного молока. Эмму слегка передернуло, но она выдержала испытание без жалоб. Мы взяли подносы и принялись бродить между столами, ища, где бы сесть. Примерно на этом этапе мой собственный план «просто-поговори-с-народом», такой разумный в теории, начал казаться мне совершенно абсурдным. Что нам, спрашивается, делать? Подойти к первому попавшемуся школьнику и начать знакомиться? Спрашивать в лоб: «Ты ничего странного в последнее время не замечал?». Все вокруг занимались своими делами, с кем-то болтали, сидели с приятелями…
– Вы не против, если мы тут сядем? Я Эмма, а это Джейкоб.
