– Сидеть! – скомандовала она и стала сбрасывать с себя кукол.
Мы сели прямо на пол, подчинившись приказу. Бронвин застонала: должно быть, ей стало хуже.
– Я не разрешала вам шуметь! – прикрикнула на нее девочка. В хлопчатой ночной рубашке и штанишках из желтого вельвета, она казалась родом из семидесятых или восьмидесятых. Когда она говорила, верхняя губа ее презрительно кривилась. – Ну? Кто вы такие?
Я почувствовал, что язык у меня развязался, и начал отвечать:
– Меня зовут Джейкоб, я приехал из Флориды, из городка…
– Скучно, скучно, скучно! – крикнула девочка и ткнула пальцем в Эмму. – Ты!
Эмма вздрогнула всем телом и заговорила:
– Меня зовут Эмма Блум. Я родилась в Корнуолле, а выросла во временной петле в Уэльсе, и…
– СКУЧНО! – завопила девочка и указала на Еноха.
– Я – Енох О’Коннор, – произнес он, – и у нас с тобой есть нечто общее.
Девочка заинтересовалась. Услышав эти слова, она встала с кровати, заваленной куклами, и подошла к нему.
– Я умею оживлять мертвые вещи с помощью живых сердец, – продолжал Енох. – Правда, сначала приходится разбирать их на части, но…
Девочка щелкнула пальцами, и рот Еноха сам собой захлопнулся.
– С виду ты милый, – сказала она, обводя пальцем его подбородок, – но стоит тебе заговорить, как сразу все портится. – Она нажала ему на кончик носа. – Би-и-ип! К тебе я еще вернусь.
Она повернулась к Бронвин:
– Ты.
– Меня зовут Бронвин Братли. Я очень сильная, и мой брат Виктор тоже был…
– СКУЧНО! – взвизгнула девочка. – ЭЙ, БОЛВАНЧИК!
За дверью послышались торопливые шаги. На пороге показался учитель с галстуком-бабочкой.
– Да?
– Я больше не хочу таких кукол, как эти, Болванчик. Ты только посмотри на них? Как по-твоему, весело с ними будет играть в «Монополию»? А?
– Э-э-э… нет?
– ВОТ ИМЕННО! НЕТ!
Она поддала ногой по горке кукол, и те разлетелись во все стороны.
– Правда, вот этот мне нравится, – она указала на Еноха. – Но остальные – СКУЧНЫЕ и просто УЖАСНЫЕ.
– Мне очень жаль, Фрэнки.
– Что будем с ними делать, Болванчик? – Она повернула голову и коротко взглянула на нас. – На самом деле его не так зовут. Просто я называю его Болванчиком – потому что могу называть кого угодно как захочу.
– Может, съедим их? – предложил Болванчик.
Фрэнки фыркнула.
– И почему ты всегда хочешь их съесть? Как-то это странно, Болванчик. И вообще, в последний раз у меня от этого живот болел.
– Ну, или можно продать их.
– Продать? Куда?
– Не куда, а кому, – поправил учитель, но тут же зажал рот рукой и побледнел.
Девочка рассвирепела. Она указала на него пальцем и быстро прочертила в воздухе невидимую линию сверху вниз. Учитель упал на колени, словно его дернули за ниточки.
– НЕ СМЕЙ. МНЕ. УКАЗЫВАТЬ.
– Да, Фрэнки. Слушаюсь, мэм. – Голос его дрожал. – Mater semper certa est.
– Верно. Совершенно правильно. – Целый отряд кукол уже маршировал к ним через комнату. – И потому что ты такой послушный, Болванчик, я разрешу им сжевать только одну твою ногу.
Учитель повторял одну и ту же фразу снова и снова, все быстрей и быстрей: «Mater semper certa est, mater semper certa est!» – пока слова не слились в нечленораздельную тарабарщину. Куклы набросились на него толпой, хватая его ручонками и клацая деревянными зубами. Учитель закричал, заплакал навзрыд, но даже не пытался сопротивляться. Казалось, он вот-вот потеряет сознание – и тут, наконец, девочка развела руки в стороны и громко хлопнула в ладоши. По ее хлопку все куклы обмякли и попадали на пол.
– Ох, Болванчик, какой же ты забавный!
Учитель собрался с духом, вытер слезы и, пошатываясь, поднялся на ноги.
– На чем я остановился? – Он прочистил горло. – Ах, да. Можно продать их Анимистам, Ментатам, Погодникам… – Он прижал дрожащие пальцы к шее, проверяя пульс, и тотчас спрятал руку за спину. – Но, как обычно, самую высокую цену дают Неприкасаемые.
– Фу-у-у! Терпеть их не могу! Но если только они сюда не явятся…
– Я свяжусь с ними и договорюсь о встрече.
– Но вот этого я не продам. – Она указала на Еноха и начертила в воздухе полукруг. Губы Еноха сами собой изогнулись в неправдоподобно широкой, гротескной улыбке.
– Отлично, Фрэнки. Очень хорошо.
– Я и сама знаю, что хорошо. Что будет с остальными, мне плевать. Только одно условие: если тот, кто их купит, будет делать с ними что-нибудь ужасное, я хочу посмотреть.
* * *
Я очнулся после долгого сна без сновидений и обнаружил, что привязан к стулу. Все мы сидели в ряд: ноги прикручены веревками к ножкам стульев, руки связаны за спиной. Эмма, Бронвин, Нур и даже Миллард – обвивавшие его веревки как будто висели в воздухе вокруг пустого стула. Только Еноха с нами не было.
Я поводил глазами по сторонам и понял, что мы сидим на сцене какого-то старого театра, за потрепанным желтым занавесом. Обернувшись, насколько смог, я увидел за спиной тросы и блоки для декораций, а наверху – прожектора на подвесках. Кляпов не было, но говорить я все равно не мог. Не мог даже заставить собственный рот открыться. По ту сторону занавеса слышались голоса. Похоже, разговор шел о нас.
– Они вторглись на мою территорию! Пытались меня обокрасть! – говорила та чокнутая девчонка, Фрэнки. – По закону у меня есть полное право их повесить, но я решила проявить милосердие. И заодно оказать вам всем услугу.
– Звучит забавно. Обычно это ты пытаешься нас обокрасть, – ответил хриплый мужской голос. – Последний экземпляр, который я у тебя купил, рассыпался в пыль всего через два дня.
– Если вы не способны позаботиться о них как следует, я тут ни при чем, – отрезала Фрэнки.
– Продавец не несет ответственности за ошибки покупателя.
Я узнал масленый голос Болванчика.
– Ты продала мне порченый товар и теперь должна дать одного бесплатно!
Судя по звукам, они уже собирались вцепиться друг другу в глотки, но тут какая-то дама постарше крикнула:
– Прекратите! Никаких драк на нейтральной территории!
Все стихло. Затем хриплый голос произнес:
– Я и так уже потратил на тебя полдня, Фрэнки. Давай начинай свое шоу.
– Отлично. БОЛВАНЧИК!
С громким скрипом, взметнув облако пыли, занавес стал подниматься. За ним обнаружился пустой и обшарпанный зрительный зал: драные сиденья и покосившиеся под опасным углом балконы – казалось, еще чуть-чуть, и они рухнут вниз.
