– Да кто же вы такие, а? – взмахнул руками Песья Морда.
Бронвин между тем разорвала веревки Милларда и пошла ко мне.
– Они точно нездешние, – сказала Анджелика. – Иначе все бы их давно уже знали – с такими-то странностями!
– Тварей еще не забыли? – спросил Миллард.
– Шутишь? – обиделся Крах.
– Это благодаря нам они теперь все мертвы или за решеткой.
– В основном благодаря ему, – уточнила Бронвин, сорвав веревки с моих запястий и вскинув мою руку в победном жесте. – Мы – подопечные мисс Сапсан. И когда она и другие имбрины узнают, что вы тут творите, они обрушат на ваши головы такой ад, что от вас мокрое место останется!
– В жизни не слыхал такого бреда! – выдохнул Крах.
– С такой бурной фантазией они к нам отлично впишутся, – заметил Песья Морда.
Я понимал, что расстановка сил изменилась. Мы вынудили главарей отнестись к нам с толикой уважения, но они по-прежнему оставались настороже, опасаясь и друг друга, и нас. Крах так и не убрал пистолет, Эмма так и держала горящую руку перед носом у Фрэнки. Песья Морда стоял на четвереньках, готовый в любую секунду броситься в бой, а туча Анджелики рокотала громом и роняла ей на голову и плечи крупные капли дождя. Мы все как будто танцевали вокруг динамитной шашки с уже подожженным запалом.
– Сейчас я задам вам один вопрос, и в ваших же интересах ответить на него правдиво, – сказал Крах. – Такие люди, как вы, не приехали бы сюда без серьезной на то причины. Итак: что вы здесь делаете?
Наверное, в тот момент я решил, что могу говорить с ними как с равными, но сейчас, задним числом, я просто не понимаю, что на меня нашло. Так или иначе, от этой скрытой похвалы я совсем потерял голову, и правда просто вывалилась из меня наружу сама собой.
– Мы приехали помочь ей, – ответил я, кивком указывая на Нур. – Она совсем новичок в странном мире, она в опасности, и мы хотим увезти ее с собой.
На мгновение повисла напряженная тишина: пытаясь переварить эту информацию, главари кланов молча переглядывались между собой.
– Говоришь, она новенькая? – переспросил Песья Морда. – То есть… до вас с ней еще никто не вступал в контакт?
Он начал подниматься с четверенек и больше не рычал, а говорил нормальным голосом.
– Именно так, – подтвердила Эмма. – А что?
Анджелика покачала головой, стряхивая с подбородка дождевые капли:
– Это плохо.
– Черт побери! – воскликнул Крах и ударил кулаком воздух. – Черт побери! А я ведь уже точно решил, что возьму себе эту огненную…
– О чем это вы? – не удержалась Бронвин.
– Да, о чем это вы? Что случилось? – подхватила Нур.
Фрэнки расхохоталась.
– Ох, ну вы и влипли! – проговорила она сквозь смех.
– А ты заткнись! – рявкнула Эмма.
– Похищение странного, ранее не имевшего контактов со странным сообществом, – это тяжкое преступление, – пояснил учитель. – Очень, очень серьезное.
– Никто меня не похищал! – возразила Нур.
– Вы – чужаки, – сказал Крах. – И вы перевозите через территориальные границы странного человека, не имевшего контактов с сообществом. А это означает… – Он резко выдохнул сквозь зубы и топнул ногой. – Ух, до чего это мерзко!
Песья Морда наконец встал и отряхнул руки.
– Это означает, что нам придется вас сдать, – закончил он. – Иначе нас объявят соучастниками.
– А может, не надо? – спросила Анджелика. – Они мне все больше и больше нравятся.
– Шутишь? – возмутился Песья Морда и принялся нервно мерить шагами сцену. – Ты представляешь, что будет, если мы не сообщим куда следует, а Лео об этом прознает? За наши жизни никто и ломаного гроша не даст!
– А я-то думала, ты никого на свете не боишься, – заметила Анджелика.
Песья Морда рванулся к ней и заорал:
– Чтобы не бояться Лео, надо быть полным придурком!
И отвернулся, а когда повернулся обратно, в руке у него появилось какой-то приборчик – вроде маленького мобильного телефона.
– Вы даже не представляете, до чего мне самому это противно. Я уже настроился с вами работать. Но, боюсь, выбора нет.
Он нажал несколько кнопок на своем аппаратике, и секунду спустя завыла сирена. Казалось, звук идет отовсюду разом – от стен, с потолка, прямо из воздуха. Мы с друзьями переглянулись, потом посмотрели на американцев. Те неподвижно стояли, опустив руки, никто больше и не пытался нам угрожать. Казалось, они просто огорчены.
Эмма отпустила Фрэнки, и та рухнула на пол.
– Где наш друг? – заорала на нее Эмма. – Что ты сделала с Енохом?
Фрэнки торопливо поползла к американцам, подальше от нас.
– Он теперь в моей коллекции! – крикнула она, выглядывая между коленями Краха. – Вы его не получите!
Уговаривать ее было без толку, и ничто нас больше здесь не удерживало. Сирена продолжала выть. Мы с друзьями огляделись.
– Думаю, надо отсюда выбираться, – сказал я.
– Самое время, – поддержала Эмма.
Мы с Эммой и Нур подхватили под руки Бронвин, которая почти уже пришла в себя, но все-таки немного пошатывалась, и побежали вниз со сцены и через проход к дальним дверям – так быстро, как только могли (то есть довольно медленно). Американцы даже не пытались нас задержать. Мы выскочили на улицу, где уже сгущались сумерки. Навстречу нам неслось человек пять-шесть в костюмах 1920-х годов, вооруженных ручными пулеметами столетней давности. Подняв свое оружие, они закричали: «Стоять! Ни с места!» Пули ударились об асфальт и рикошетом брызнули во все стороны.
Мы остановились. Один из нападавших пнул меня по ногам, и в следующую секунду я уже лежал ничком на тротуаре, а в затылок мне упирался сапог.
– В колпаки их! – скомандовал кто-то.
На голову мне натянули какой-то шершавый мешок, и стало темно.
Глава семнадцатая
Меня грубо вздернули на ноги и некоторое время куда-то тащили, а потом подхватили под мышки и швырнули на металлический пол. За спиной хлопнула дверь. Должно быть, меня бросили в кузов фургона. В этом мешке на голове я ничего не видел и едва мог дышать. Подбородок болел от удара об асфальт, а руки, снова крепко связанные, ныли и уже начинали затекать. Мощный, многоцилиндровый двигатель заворчал, пробуждаясь к жизни, и я услышал, как Эмма что-то сказала, но тут на нее гаркнули: «Заткнись!» Раздался громкий шлепок, и в кузове стало тихо, а в груди у меня заворочалась ярость, свиваясь тугими кольцами.
Фургон раскачивался и трясся на ходу. Все молчали. И пока мы сидели там, ожидая своей участи, я осознал две вещи: во-первых, эти громилы работают на Лео – того самого человека, который, похоже, держал в страхе весь Нью-Йорк, а во-вторых, я где-то посеял свой рюкзак. Рюкзак, в котором был «Журнал» Эйба. Та единственная вещь, которую дедушка считал нужным хранить не просто в подземном тайнике, но еще и под замком. «Журнал», полный секретной и важной информации. Едва ли не полный отчет обо всей его деятельности охотника на пустóт. И я потерял его!
