Показательным можно считать пример коллаборации Puma и «Союзмультфильма», которая включала две модели кроссовок по мотивам мультфильмов о Винни-Пухе и «Ну, погоди!» и получила в целом позитивную реакцию внутри сообщества фанатов кроссовок как «знаковое событие для местной кроссовочной культуры» безотносительно оценок собственно дизайна.
Многие коллекционеры, в том числе «адифаны», в интервью для этой книги отмечали, что голосовали за Артемия Лебедева в проекте Nike, независимо от того, нравилась ли им сама придуманная им модель или нет. Подобную реакцию вызывали и другие аналогичные проекты с участием представителей России.
«Коллаборация adidas с Гошей Рубчинским для нас, как для коллекционеров, не имеет ценности, это для „хайпбистов“. Хотя как коллаборация в преддверии чемпионата мира это здорово, потому что он российский дизайнер номер один» (Константин и Дмитрий Силенко).
Вопрос, какой может или должна быть национальная или локальная специфика, например в разных формах сникер-арта, и должна ли она существовать вообще, стоит оставить открытым. Столь же принципиально открытым является вопрос, например, каким должен быть национальный дизайн
[258]. Представители таких сообществ, как кроссовочная культура, здесь находятся в особо сложном положении, поскольку вынуждены одновременно заботиться о сохранении аутентичности, о соответствии канонам и о локализации, без которой освоение и присвоение культуры ощущается как не полное. В целом российские энтузиасты кроссовок демонстрируют подход, близкий позиции многих молодых современных дизайнеров из мира моды, которые не отказываясь от концепции национальной идентичности в целом, тем не менее переходят от растиражированных знаков и вещей-символов к поиску менее визуально очевидного содержания этого понятия
[259].
«Есть мы, мы и так отсюда. Откуда бы человек ни был, то, что он делает, так или иначе связано с местом, откуда он и где живет. Тем более что мы пока мира как такового особенно не видели и мало где пока были» (Дарья, проект Blackp’art).
«В кастоме должно быть то, что тебе нравится. Если это [локальная специфика] тебя вдохновляет, то да. Что касается русской эстетики, она не обязательна. Она имеет место быть, если это органично. Как-то выделять себя, переделывая „джорданы“ в лапти на болонье я бы не стал. Хотя это была бы неплохая идея (улыбается. — Е. К.). Но если идея не имеет отношения к русской теме, не надо пытаться ее туда внедрить. Я же не Гоша Рубчинский (улыбается. — Е. К.). Это хорошо, это имеет место быть. Но я считаю, что могу делать больше, чем просто эстетика, которая поверхностно знакома кому-то в России» (Maggi).
Общение, соревнование, признание?
Доступный интернет обеспечил российским коллекционерам и энтузиастам кроссовок возможность коммуникации с коллегами по всему миру, чем многие из них активно пользуются. Сама специфика вторичного рынка кроссовок подразумевает необходимость таких контактов для обмена знаниями или артефактами, успешного пополнения или ротации коллекций. Как выстраиваются отношения локальной кроссовочной культуры с аналогичными сообществами в других странах, в том числе более старыми и влиятельными?
«Когда у меня было пар двести, были интервью в иностранных пабликах. В какой-то момент у меня была самая большая коллекция Saucony в мире. И многие об этом знали. Но для нас, россиян, проблематично куда-то ездить, потому что нужны визы и т. д. Однако ребята из Russian Saucony Team ездили на выставки в Европу» (Андрей Саблин).
«Эта культура — общение со всем миром. Я кроссовки откуда только ни покупал: Япония, Филиппины и т. д. Интересно, что в Японии я купил пару, которая когда-то была продана в России, на ней стоит стикер российского магазина и от руки написана „девятка“. В свое время эту пару в Японию продал Андрей-Моряк, и через четыре года они снова вернулись в Россию. <…> Благодаря этому занятию, этой культуре я познакомился с очень многими иностранными ребятами. В 2015 году у нас с ребятами (из Russian Saucony Team) был европейский тур, мы проехали по всем культовым магазинам. Перед тем как ехать, мы написали через Facebook владельцам магазинов. Когда-то, когда закрывался Fott, у нас была идея открыть супер-сникер-шоп в России или притащить сюда франшизу. Купили ящик хорошей русской водки и поехали по гостям.
Самая большая международная туса — это группа Saucony Sneaks. Однажды кто-то написал вопрос: а сколько у вас пар? И люди стали писать: 30, 20, 70. У меня на тот момент было 212. Хотя я там уже давно тусовался, меня начали подкалывать. И тогда я выложил все фотографии. И тогда все сказали: „Вау!“ Хотя есть люди, которые очень ревностно к этому относятся, и всегда, когда я новую пару выкладываю, какой-то „грааль“, который я долго искал и наконец нашел, некоторые пишут: „Где взять такой русский станок денег, который бы столько печатал?“ Это не грубость, нет. А мы же русские такие: если надо, то лоб разобьем. Если уж собирать, то так, что из-под небес желаемое достанем. Такой цели — собрать самую большую коллекцию в мире, изначально не было. Но когда мы свой статус подтвердили, теперь его надо как-то стараться поддерживать. За рубежом, в Европе, другая ментальность: там у ребят есть бюджет, и какие-то вещи они постоянно ротируют, у них другое отношение к деньгам, а мы за идею все отдадим и не идем на компромиссы. Но есть те, кто подкалывает: а, вам, русским, денег девать некуда. Радовало ли одобрение и признание? На каком-то этапе, наверно, да, порцию положительных эмоций я получил» (Сергей Ветров).
«В Facebook есть две группы: Sneakers addict и What you wear today. Мы туда постили фотки, и каждый раз я им писал: „Hello from Russia“. Однажды заливал фотку „фоампозитов“
[260] с автоматом Калашникова, у мальчика была страйкбольная
[261] копия, очень похожая, написал „Hello from Russia“. Там было 50 или 60 комментариев, тысяча „лайков“. Нас там знают. Со мной иногда здороваются, пишут „хэлло“ оттуда, оттуда и оттуда» (Константин Качанов).
Есть примеры, когда крупные зарубежные бренды первого ряда переиздавали ретромодели кроссовок при непосредственном участии и с помощью российских коллекционеров, предоставлявших оригинальный прототип.
